— Да. Каждый должен заниматься своим делом. Работайте пока так, как привыкли, — мы дошли до следующего дома. — Установите имя жертвы, прощупайте окружение, поспрашивайте соседей.

— Как ты выдерживаешь?

Пальцы замерли над клавиатурой телефона, я вызывал такси.

— У меня очень короткая память, — усмехнулся.

Ага, а у гада бездонный желудок и он проглатывает не жуя. Ненасытное чудовище.

Я полез в карман за четками — от старых привычек нелегко избавиться. Ты можешь изменить внешность, имя, даже отпечатки пальцев, а выдаст тебя именно привычка. Привычка загибать уголок салфетки, привычка класть нож острием к себе, привычка проверять почту перед выходом из дома, привычка парковаться всегда на одной и той же стороне улицы. Маленькие ритуалы есть у любого, даже у вполне нормального человека. Мы состоим из набора привычек иногда совершенно иррациональных.

— Хорошо бы и мне такую, — Славка задрал голову к темному Московскому небу.

— Еще успеешь, — хлопнул его по плечу. — Во сколько завтра планерка у Сухаря?

— В восемь, как обычно, — Дубов все еще разглядывал темное полотно ночи. Если пытается увидеть звезды, зря — небо затянуло тучами. Вслед за алконостом в город явилась ее сестричка, та еще сука. Почти такая же больная, как и я.

— Ты собираешься появиться на планерке?

— Наоборот, — хмыкнул. — Хочу пропустить это радостное событие. Сухарю мне пока тоже докладывать нечего. Ему доложили?

— Пока нет. Завтра с утра.

Подъехала машина, я попрощался со Славкой, а уже через полчаса был дома и просматривал, сделанные фотографии. Разложить на составляющие проглоченное сумасшествие пока не выходило, слишком обожрался гад. А вот дня через три можно будет и попробовать.

Странно, но разложить и Марино безумие не получалось. Оно было цельным, одним, смертью. И… черт, ее босые ноги, ее гребаные босые ноги, я никак не мог выкинуть их из головы. Я ее не мог выкинуть из головы. Шелестова сработала, как магнит. Грозовые глаза, легкий прищур, задумчивая улыбка. И эта странная способность понимать ее без слов. Хозяйка отеля была сегодня совершенна и совершенно сексуальна.

Я думал, меня разорвет, когда она ела это чертово пирожное. Да я оторваться от нее не мог.

Бля…

Я вздохнул, закрыл снимки и прошел на кухню, набирая номер.

Святоша, мать твою, какого хрена?

Гудки в трубке пришлось слушать все то время, пока варилось кофе, но стоило кофеварке умолкнуть, а последней капле хлюпнуть в чашку, как на другом конце провода послышалось хриплое «алле».

Я сбросил вызов и вернулся к фотографиям, ночь предстояла долгой, а еще надо не забыть заказать цветы и доставку и позвонить с утра Санычу.

Я все-таки поговорил с профессором, и теперь мне нужна была уже другая информация. Нужно было подключать наших этнографов, а я не знал, кто из ребят сейчас свободен. Да может и Санычу в голову что-нибудь дельное придет. С ним случаются иногда озарения. Не скажу, что часто, но бывает.

Я подключил телефон к принтеру и терпеливо дождался, пока задохлик выплюнет все фотографии и умолкнет, включил музыку и снова вернулся к просмотру, складывая и сверяя детали, сопоставляя с делом Агафьева.

Черт, как же не хватает информации…

Где твоя «привычка», мудак?

С утра я все-таки приехал к начальству. Делать этого не хотелось, но предстать пред светлые очи Саныча было необходимо, поэтому, давя зевки и проклиная все еще страдающего от обжорства гада, я выполз на улицу и отправился в центр, предвкушая занимательную беседу.

Интуиция не подвела. Начальство было недовольно.

Саныч сидел напротив меня и бряцал чайной ложкой о чашку, это продолжалось уже минут десять. Звук был монотонным и бесячим, но я его игнорировал.

«Начальство» явно пребывало в дурном настроении.

— Я же просил тебя не трогать Шелестову, Яр, — наконец-то разжал Саныч губы.

— А я ее пока и не трогал, просто сходил на свидание. И знаешь, что? — выгнул бровь. — Мне понравилось. Действительно понравилось. А уж как понравилось гаду…

— Не смей! — проревел старый друг. — Ты не представляешь себе, куда собираешься влезть.

— Так просвети меня, а то мне что-то с каждым твоим словом все интереснее и интереснее, — усмехнулся.

— Волков, есть двери, которые не стоит открывать, есть люди, с которыми не стоит связываться, и есть другие, которых лучше обходить десятой дорогой. Мара именно такой случай, — Саныч подался вперед, карие глаза предупреждающе сверкнули. — И заметь, я прошу тебя по-дружески.

Я отрицательно покачал головой.

— Она мне нравится, Литвин. Очень нравится, без шуток. Во всех возможных смыслах.

— Хрен с тобой, Яр. Но я тебе помогать не буду. Никакой информации от меня не жди. И если что-то пойдет не так, знай, я буду в числе первых, кто оторвет тебе яйца.

Я удивленно выгнул бровь. Это же насколько Шелестова важна для Совета, что Саныч пытается мне угрожать?

— Ладно, что ты там нарыл?

— В ментовке пока ничего. Все вроде бы чисты и безгрешны…

— Ага, безгрешные менты, прям как девственница-стриптизерша, — пробормотал мужик.

— Я сказал «вроде бы», я еще не определился до конца, — отпил я мерзкий кофе. Кофе здесь всегда был исключительно мерзким: кислым и каким-то вязким. Сущее дерьмо.

— А убийца?

— Мне нужен кто-то из этнографов. Я поговорил с лечащим врачом Агафьева. Много интересного узнал.

— Например?

— Например, что Агафьев, действительно страдал от… — я запнулся на секунду, а потом все-таки продолжил, подобрав слова, — раздвоения личности. Вот только было это раздвоение очень странным.

— В каком смысле? Раздвоение личности уже само по себе не особо обыденная штука, — друг взъерошил темную шевелюру, поправил очки.

— Понимаешь, в чем прикол, другая личность, как правило, появляется потому, что человек не может справиться с той или иной ситуацией в жизни. Есть… давай назовем их «классическими», типы личностей: «Защитник», «Терпила» — тот, кто терпит боль, насилие, унижение, «Ребенок» или «Поэт», личность, которой проще всего выражать эмоции, и так далее. Бывают личности полноценные — у них есть имя, возраст, пол, какая-то история за плечами.

— Пол? — нахмурился Саныч.

— Да, они могут быть другого пола, расы, вероисповедания, даже могут говорить с характерным акцентом или на другом языке. А бывают личности… — я снова остановился, подбирая нужное слово, — недоразвитые, такие, которые не могут даже говорить. Они появляются лишь на короткое время в определенной ситуации, просто чтобы эту ситуацию пережить. «Полноценные» же личности могут заменять базовую личность на протяжении нескольких месяцев или даже лет.