незаконченную картину у Эгга захватывает дух. Какая изумительная работа с цветом и перспективой: коричневая земля и зеленая трава постепенно переходят в кукурузные и пшеничные поля, простирающиеся в бесконечную даль. На переднем плане – Эгг многое почерпнул за время, проведенное с Айзеком, – нарисован трактор из «Бэйба». Он узнает и большой красный амбар, в который они заглядывали вчера по пути домой, и животных с фермы Фреда, пусть даже многие из них так и остались набросками. Свинье недостает половины тела. Корова не успела разжиться пятнами. У самого плинтуса несутся куда-то сломя отсутствующие головы два цыпленка. Пасущаяся чуть поодаль лошадь и вовсе не обременена ничем, кроме ног. Айзек так и не дорисовал фреску. Почему-то он предпочел бросить кисть и навсегда запереть чердак, а заодно и картину. Вероятно, ответ кроется в стоящей посреди комнаты пустой детской кроватке.

– Ты что здесь делаешь?

Хриплый голос обухом бьет по голове – Эгг едва не выпрыгивает из своей белой шубки. Он жмурится, обессиленно хватается за дверной косяк и начинает медленно поворачиваться, чтобы лицом к лицу встретиться со своим создателем. Эгг открывает глаза. Поднимает их на Айзека. Его огромный силуэт вырисовывается всего в нескольких шагах от Эгга. На лестнице – без окон, без света – он выглядит особенно устрашающе. Вместо глаз Эггу мерещатся черные дыры. Выражения лица не разобрать. Не разобрать ничего: маска Айзека обратилась гранитной плитой, нависшей над Эггом пугающим возмездием. Проступающая из темноты фигура напоминает человека разве что отдаленно. Скорее, оставшуюся от прежнего Айзека тень. Эгг содрогается. Ему не нужен свет, чтобы знать, что Айзек не улыбается.

– Тебе нельзя здесь находиться.

В самом деле, что он здесь делает? Эгг и сам не знает ответа. Зато знает, что оказался в ловушке между готовым взять на себя роль молота Айзеком и наковальней пустой комнаты и что путей к отступлению у него нет. Эгг оглядывается на кроватку, на фреску – и снова переводит глаза на Айзека. Айзек тоже смотрит на кроватку и на фреску. В конце концов его взгляд замирает на Эгге. Повисает долгая пауза. Эгг судорожно пытается подобрать слова, чтобы объясниться, но прекрасно понимает, что время разговоров прошло. Теперь он знает, куда сбегал Айзек. Знает, что он скрывал. И вот в этом гнетущем, оглушительном безмолвии он запоздало понимает, что тайна Айзека должна была остаться по ту сторону запертой двери.

– Убирайся, – дрожащим голосом говорит ему Айзек. Он вскидывает трясущуюся руку и указывает вниз, на лестницу, на такую далекую входную дверь. В самую тьму. – Выметайся из моего дома. – Все громче, все злее.

Эгг стоит как вкопанный. Айзек бросается вперед, рывком преодолевает две разделяющие их ступеньки и грубо хватает Эгга за тощее бескостное белое плечо. На этот раз он кричит.

– Убирайся из…

Эгг начинает паниковать. За неимением других вариантов он прибегает к последнему средству – к своему волшебному прикосновению. Едва оказавшись на верхней ступеньке, Айзек чувствует, как она уходит у него из-под ног. Он снова погружается в мысли Эгга. Или это Эгг ныряет в мысли Айзека? Так или иначе, перед ним распахивается знакомая черная бездна. Одной рукой Айзек все еще впивается в плечо Эгга, а другой держится за дверь, в которую упирается лестница, но его желудок стремительно возносится в верхние слои атмосферы – и вот он уже не в своем доме и даже не на своей планете. Он дрейфует в пустоте, дрожа и пытаясь отдышаться. Он в ярости, но ему не на чем выместить свою злость. Он пробует сосредоточиться. Пробует выровнять дыхание. Пробует хоть что-нибудь разглядеть. Поначалу он не видит ничего, кроме обступившей его темноты. Потом вдалеке снова появляется мерцающая точка, которая постепенно растет, будто подплывающая все ближе звезда. Айзек ожидает увидеть ту же спасательную капсулу. Но его ожидания не оправдываются: к нему летит какой-то мяч. Нет, не мяч – сверток. Туго перемотанный тканью сверток в форме яйца. Его-то Айзек и видел в прошлый раз внутри капсулы. Он предполагает, что это Эгг. Но, когда сверток подлетает ближе, он понимает, что ошибается. В отличие от спасательной капсулы и огромного корабля, этот комок не выглядит странной штуковиной, призванной бороздить бесконечный космос. Это что-то, завернутое в одеяло, оплетенное парой человеческих рук, прикрепленных к человеческому телу с человеческой головой, человеческим лицом и человеческой улыбкой. Неизвестный улыбается свертку, потом поднимает глаза – и улыбается Айзеку. Айзек с ужасом узнает в нем себя.

Он начинает задыхаться и выпускает руку Эгга. Эгг пулей вылетает в открытую дверь и сбегает вниз по лестнице, а Айзеку все никак не удается глотнуть хотя бы немного воздуха. Едва осознавая, что пустота выплюнула его обратно на Землю, он распластывается по ковру, устилающему пол комнаты на верхнем этаже дома. Его тошнит. Он хрипит, катается по полу, вдавливая ладони в собственную грудь. Потом он хватается за живот, потом за голову, потом зарывается в руки лицом. Голова идет кругом, разум в одно мгновение наводняет все то, о чем он пытался забыть. Кокон изо лжи, который он старательно вил вокруг себя все это время, рушится, будто не прошедший крещение градом картонный шалаш. Айзек встает на корточки на полу детской, стараясь не смотреть на недорисованную фреску и на собранную лично им кроватку. Восприятие всех недавних событий меняется, будто изображение на стереограмме[62]. Он будто наяву видит ужасающую громоздкую металлическую конструкцию метров пятнадцать в высоту – ту, из бездны. Никакой это не космический корабль. Это больница. Видит одинокую прозрачную коробку, путеводным маяком мигающую посреди пустоты. И это вовсе не спасательная капсула. Это крошечная кроватка под стеклянным куполом. А еще он видит в своих руках сверток из одеял, видит, как он исчезает, чтобы возникнуть за стенками все той же прозрачной тюремной камеры. Это не Эгг. И не какое-то другое яйцо.

Это его сын.

Девять

Может быть, Айзек Эдди – призрак? Вот уже несколько месяцев он все больше растворяется в канве бытия, он ходит по земле, но живет в совершенно иных измерениях. Он вскидывает правую руку – вверх, выше, еще выше – и удивляется, что сквозь ладонь не просвечивает небо. Он фокусирует взгляд на своих пальцах. Фокусирует его на небе. Оно не настоящее – он сам нарисовал его на стене все еще пустующей детской. Наконец он решается посмотреть на кроватку, в которой так ни разу никто и не спал. Айзек сторонился этой комнаты. Но кто может