Одетая и накрашенная с безупречным

вкусом, как будто она жила не в простоватой Америке, а где-нибудь в сердце Европы, Светлана нам улыбнулась - и улыбка вышла у нее не менее профессионально, чем у меня:

- Здравствуйте. Вы, конечно, Лида - что-то общее с Сашей у вас есть, хотя значительно меньше, чем я ожидала. А вас, Володя, я узнала сразу, только вот вы меня не помните…

Вскочивший на ноги Володя смущенно пробормотал, что он ее, конечно, узнал… Но тут он взял себя в руки, и к нему вернулось все его обаяние, когда он честно признался:

- Да, Света, по правде сказать, я вас не узнал. Но я никогда еще не видел, чтобы за десять лет женщина так похорошела и помолодела!

Когда все наконец уселись и я поставила на журнальный столик, занимавший центр кабинета, чашки с дымящимся кофе, Светлана как деловая женщина взяла инициативу в свои руки:

- Как я поняла из разговора с Эриком, вы пригласили меня сюда вовсе не из сентиментальных соображений, а потому, что вам нужна информация. Спрашивайте, я готова отвечать.

- Я хочу знать все, что имеет - или может иметь - отношение к трагической гибели Александры, - так же прямо ответила я. Подход к делу «девушки Светочки» мне понравился. - Во-первых, верите ли вы в несчастный случаи или считаете ее смерть самоубийством?

Светлана задумалась, и морщинки вокруг ее по-голливудски голубых глаз стали заметнее, потом медленно начала:

- Саша была человеком очень сложным, и хоть я и должна по своей основной профессии влезать в человеческие души, честно признаюсь: я не знаю, что творилось у нее внутри. Может быть, вы , Лида, как сестра знали ее лучше…

- Вот поэтому я не верю ни в самоубийство, ни в… -тут Володя не слишком нежно толкнул меня под столом ногой, и я прервалась на полуслове.

- Знаете, если бы Саша жила в наше время, она непременно стала бы религиозной, - в речи Светланы, когда она говорила чуть быстрее, чувствовались уже непривычные нашему уху интонации. - Для таких людей, как она, религия - и оправдание всей жизни, и спасение. У Саши были свои принципы, и один из них заключался в неприятии суицида как такового. Я часто слышала, как она втолковывала больным, что жизнь и любовь - это два великих дара Божьих, и не дело человека отказываться от того, что ему не принадлежит, а дано во временное пользование… в лизинг, что ли? Конечно, она не употребляла таких выражений - они нам тогда и не были знакомы; к тому же я всегда трезво смотрела на вещи, а Саша в душе была романтиком. Она мучилась при виде того, как люди бездарно растрачивают свою жизнь на пустяки, а при малейших неприятностях поднимают ручки кверху и глотают таблетки… Точно так же она переживала, когда ее пациенты своими руками убивали Любовь. Знаете ли, это слово в ее устах всегда звучало с большой буквы - ЛЮБОВЬ! Для себя она не допускала возможность подобной любви - любви к мужчине, я имею в виду - но страдала, когда кто-то на ее глазах душил такое чувство. Вот видите, я сама перешла на высокопарный язык, вспоминая о Саше - она всегда настраивала нас, ее коллег, на серьезный лад. Нет, она, конечно, могла и пошутить, и посмеяться в компании, но отношение к высшим жизненным ценностям - это было для нее святое, - тут Светлана сделала паузу, как бы подыскивая подходящие слова.

Я предложила ей сигарету; она сначала отказалась, заявив, что в Штатах бросила курить, а потом вдруг, рассмеявшись, протянула руку к моей пачке:

- Нет, в этих стенах не курить невозможно! Я здесь провела семь лет - иногда мне кажется, что худших в жизни, иногда - что самых лучших, и при этом все они прошли в табачном дыму! А доктор Белова смолила одну сигарету за другой, из-за этого у нее даже были неприятности - наш записной стукач Марк Наумыч писал на нее бумаги начальству.

- Марк Наумыч до сих пор работает у нас и занимается тем же самым.

- Ну вот видите, тут ничего не изменилось! А я сама, как мне кажется, за последние годы прожила несколько жизней! Но довольно отступлений. Я думаю, что беда Саши заключалась в том, что у нее была слишком страстная натура, и она всему, чем бы ни занималась, отдавалась целиком. Это как с курением - она не могла курить или не курить по своему желанию, как вы или я, она должна была выкуривать по пачке в день. Она не могла быть беспристрастной по отношению к своим пациентам, она жила их жизнью. Но если бы она полюбила кого-нибудь по-настоящему, то вся бы растворилась в этой любви. Я всегда опасалась, что если страстность ее природы вступит в противоречие с ее же принципами, то это может привести к трагической развязке…

- То есть вы, Света, не исключаете возможность того, что она покончила с собой?

Светлана пожала плечами:

- Я не знаю. Саша была очень скрытной, а мы с ней никогда не были слишком близки. Я жила своей жизнью, которая в основном протекала за пределами больницы, а у Саши вообще не было подруг, она ни с кем не делилась своими переживаниями. Я вам могу рассказать только про то, что я наблюдала своими глазами - а я человек наблюдательный, профессия у меня такая - и про то, о чем догадывалась.

Я так увлеклась ее рассказом, что не замечала, что делается вокруг. Оглянувшись, я увидела, что Эрик смотрит на психологиню как зачарованный, и в его взгляде сквозило восхищение, в то время как Володя сидел со скучающим видом - как будто его все это мало интересовало. Убедившись, что мои рыцари не собираются включаться в наш разговор, я продолжала:

- Света, в последний год своей жизни Аля действительно в кого-то влюбилась - или вы говорите чисто теоретически?

- Скорее, теоретически. Понимаете, я нутром своим чувствовала, что Аля наконец проснулась как женщина и перестала функционировать исключительно как праведница-психотерапевт.

Она готова была отбросить в сторону свои комплексы и все, что она давила в себе все эти годы, - все это должно было вот-вот вырваться наружу. Я опасалась, что произойдет взрыв - и тогда нескончаемый поток чувств затопит и ее, и ее избранника. Мужчины такого не выносят, они удирают со всех ног, когда их любят слишком сильно - это не для них.

- Света, а вы не допускаете, что это произошло? Я вам открою одну тайну: в судебно-медицинском заключении говорится, что моя сестра ждала ребенка. Срок был примерно двенадцать недель - значит, зачатие произошло летом, где-то в середине августа…

Эрик издал странный звук, и я вдруг сообразила, что он еще ничего об этом не знает! Я наклонилась к нему и тихим голосом рассказала в двух словах о своем вчерашнем визите к патологоанатомам. Света тем временем взяла еще одну сигарету из лежавшей на столе пачки и глубоко затянулась, потом снова заговорила:

- Так это все-таки случилось. Что я могу вам сказать? Летом я была в отпуске, и не полтора месяца, как положено, а больше двух - я купила себе бюллетень, чтобы подольше погулять. Вышла я на работу в том году уже в конце августа… А когда произошло несчастье, я лежала дома с сильнейшим гриппом и встала на ноги уже после похорон. Вообще та осень была тяжелая, ненастная и слякотная… У нас в стационаре в конце октября покончила с собой одна пациентка. Не Сашина, а другого врача, но Саша все равно переживала. У этой женщины был психически больной сын, он ее всячески сживал с этого света. Внешне она была спокойной; ее отпустили домой на уик-энд, но в стрессовое отделение она уже не вернулась - шагнула вниз с балкона восьмого этажа, предварительно сняв домашние тапочки. На Сашу этот случай, конечно, сильно повлиял…