– Я не общался с ней уже бог знает сколько лет.

– А почему же ты читаешь те книги, которые она выставляет в своем «Инстаграме»?

– Это ее затея.

– Карло!

– Это она их присылает.

– Присылает?

– Я же говорю – это ее затея.

– Карло!

Грудную клетку обдавало теплом от легкого тела жены; Лорен, погладив рубашку на кухонном столе, варила кофе. Он порылся в кармане и выудил телефон:

– Хочешь, прочитай сама. Там ничего такого нет.

Она остановила его руку под одеялом:

– Не хочу.

– Читай.

– Не хочу, – повторила она, мягко отстранив руку.

Он положил телефон поверх одеяла, она коснулась рукой его живота, затем спустилась ниже, неторопливо расстегнула ремень и кнопку на джинсах, попробовала спустить штаны до бедер, а так как он ей не помог, то резко дернула их вниз. Обеспокоенная Лорен, запертая в четырех стенах с кучей детей, мечется по квартире в мятом платье, затем вдруг подводит губы помадой. Карло не отводил взгляда от экрана, как, впрочем, и Маргерита, потом она погладила его член, склонилась над ним и взяла в рот. Лорен оставили дома одну. В то время как у Маргериты во рту разбухал член, Мастроянни в красном свитере, из-под которого торчит кончик рубашки, сидит за письменным столом. Маргерита не сбавляла ритма, и он уставился на губы жены, представляя на ее месте другую (давно с ним такого не бывало), – мужской инфантилизм. И тут наконец мысленно вернулся к жене, готовый стонать и наслаждаться только ради нее, сбитый с толку возбуждением и нереальностью всего происходящего.

Запах мужа ничуть не изменился за эти годы. Маргерита склонилась щекой к паху и прикрыла глаза, на мгновенье ей снова стало нехорошо при мысли, что этот запах знаком и той, другой. Поднявшись с кровати, она взглянула на ноутбук: Лорен на пороге квартиры Мастроянни просит разрешения войти и входит. Оставив Карло в комнате, Маргерита прошла из коридора в полумрак гостиной к спящим маме и сыну. Левая ножка Лоренцо выглядывала из-под пледа, он постоянно ее высовывал, даже когда был совсем крохой. Маргерита подошла к балконной двери: в такие моменты она всегда вспоминала отца; ей захотелось вернуться к мужу и рассказать про Андреа. Обернувшись, она увидела Карло в дверях гостиной. Приблизившись к мужу и взяв его под руку, протащила через коридор в мамину комнату (швейную машинку переставили поближе к шкафу).

– Ты не трахал ее в том туалете?!

– Ты сама знаешь.

– Я тебе верю.

– Тогда в чем дело?

– Наверное, в том, что ты ее не трахнул.

– Прекрати!

– Случись это на самом деле, с ней все было бы кончено. Ну, или со мной. Или с нами. И ты спокойно лежал бы рядом со мной в кровати и смотрел «Необычный день», и не подскакивал бы как ужаленный, получив от нее эсэмэску.

– Подскакивал как ужаленный?

– Да, подскакивал как ужаленный. Или вел себя как озабоченный. Так тебе больше нравится? – повысила голос Маргерита.

Он сделал ей знак говорить потише:

– Не делай из мухи слона.

– А! Ну конечно! Мой муж краснеет как школьник, получив через десять лет эсэмэс от давно забытой нимфетки, а я делаю из мухи слона! Железная логика!

– Это сообщение ничего не значит.

– Мог бы и смолчать, раз так.

– Да я поэтому тебе и рассказал, что оно ничего не значит.

– Как и тогда? Десять лет назад?

– Я не думал, что ты так это воспримешь.

– Я тоже! – Она глубоко вздохнула. – Эта девчонка хуже, чем девятьсот евро ипотеки! Черт побери, она хуже, чем… чем…

– Чем безработный муж?

– Вот только не надо!

– Не надо что?

– Не надо менять пластинку!

– Вот увидишь, я пройду это собеседование и меня возьмут маркетологом в пивную компанию. Ты еще будешь мной гордиться.

– Не делай так, прошу тебя. – Она беспомощно опустила руки.

Карло взял ее руки в свои:

– Ты только не волнуйся.

– Сколько ты с ней уже не общался?

– Давно.

Отстранившись от мужа, Маргерита взмолилась:

– Скажи правду, Карло!

– Говорю же – давно.

– Значит, книги, которые она тебе посылает, – просто культурный обмен?

– Это ее затея.

– Карло, пожалуйста, выбрось уже ее из головы.

– Уже выбросил.

Она глубоко вздохнула.

– Я так от этого устала. – И добавила почти одними губами: – Пожалуйста, выбрось ее из головы.

– Я это сделал. Теперь твоя очередь.

– Карло!

Он стоял посреди комнаты, полумрак почти скрыл его очертания. Приблизившись, Маргерита положила руку ему на грудь.

– Я так устала, – пробормотала она, нырнув в его объятия. Она становилась маленькой девочкой, когда он так крепко ее обнимал.

– Побудь с нами еще, – повторила свою просьбу мама.

Андреа ее обнял, потом внутренне сжался и отстранился.

– Мне пора. С днем рождения, мам.

Желтые и красные тюльпаны уже стояли в стеклянной вазе. Кивнув на прощание отцу, Андреа наконец-то вышел от родителей: такие визиты перед боем отнюдь не добавляли ему сил.

Он подошел к машине, сел за руль, проверил телефон и завел мотор. Слушать музыку не хотелось, голова была какой-то ватной. Он откинул и немного наклонил сиденье – ребро еще давало о себе знать, а приседания с Анной изрядно нагружали поясничный отдел, – и почувствовал на себе розовый аромат ее духов. Ощутив легкость в желудке, похвалил себя за то, что ограничился тортом. Самым главным были свечки и желание, которое он загадывал, пока мама их задувала. Пусть она будет счастлива, каждый год просил он.

Выбросив все из головы, он сосредоточился на покрытой тонким слоем инея дороге – ночной Милан отлично успокаивал нервы. Хоть бы мне достался египтянин, подумал Андреа. Этот здоровяк-пекарь недавно стал отцом, целился в уши и вывел из строя двух соперников. Через тридцать пять минут он выехал на Новедратезе, у супермаркета заметил трех нигериек, проехал дальше и спустился к Каримате, припарковался у обочины и отстегнул ремень. Подойдя к багажнику, он увидел невдалеке машину с включенными фарами. Ему даже пришлось прикрыть глаза, чтобы ее разглядеть. Отвернувшись, Андреа открыл багажник, вытащил сумку и тут услышал шорох шин за спиной. В салоне подъехавшего автомобиля он узнал Джорджо. Через опущенное стекло тот молча сверлил его взглядом, проехал мимо и встал рядом. Андреа бросился к машине:

– Езжай домой!

– Это сюда ты ездишь по ночам? Кто там внутри? – спросил Джорджо, указывая на ангар. Кудри падали ему на глаза, отбросив их со лба, он прокричал: – С кем ты тут трахаешься?

– Уезжай отсюда, прошу тебя.

– Я весь вечер проторчал у подъезда твоих родителей, – сказал он, кивнув на руль. – Когда ты вышел от них, я так обрадовался: