Когда в девяносто первом Ольгин муж и его друзья окончилиинститут, рассчитывать уже было не на что. В общагу вселяли «навсегда». Но дажеприехав туда «навсегда» и отчетливо это понимая, люди все продолжали верить вто, что рано или поздно на голову обязательно свалится это самое «светлоебудущее», и в ожидании его глупо мыть плиту и стеклить окна! Все временное, всечужое, все казенное – а нам-то что, мы «светлого будущего» ждем, и пусть тутвсё крысы обгадят, и пусть темень, паутина и мрак, где-то там есть «настоящаяжизнь», вот дождемся ее и тогда заживем, раззудись, плечо, размахнись, рука!..

Сейчас Ольга Пилюгина, благополучная, устроенная, никогда неживавшая в общагах, думала, будто точно знает, что нужно делать для того, чтобыжизнь стала простой и прекрасной. С этим чувством знания и некоторогопревосходства над теми, кто позволяет себе так скверно жить (опускаться), онапотянула на себя фанерную дверь, под которую лезли с улицы длинные белые языкиснега, и вошла.

Ей показалось, что в «холле» очень темно, и она некотороевремя постояла, щурясь и соображая, куда ей идти. Окон не было, горела толькоодна лампочка под потолком, и нельзя было понять, в какой цвет выкрашены стены.Затоптанный плиточный пол и с левой стороны, перед выходом на лестницу,одна-единственная распахнутая дверь.

Наверное, ей нужно туда. В эту распахнутую дверь.

Цокая каблуками по плитке, Ольга подошла к распахнутой дверии постучала костяшкой согнутого пальца.

– Ау? – не слишком уверенно позвала она. – Ау, есть тут кто?

– Не в лесу, – строго ответили ей. – Чего аукаешь?

И на свет – вовсе не божий, а от слабосильной электрическойлампочки – выполз раритетный экспонат той самой эпохи, когда дискутировали вдиспутах и соревновались в соревновании. Экспонат был в платке крест-накрест, вваленках с галошами и мятой сатиновой юбке. По платку и юбке было понятно, чтоэкспонат этот – дама.

Дама щурилась, как крот, по ошибке вынырнувший из норы насамом солнцепеке, и что-то жевала. Проглотив, она крепко вытерла рот иуставилась на Ольгу вопросительно.

Ольга улыбнулась.

– Здравствуйте, – сказала она сердечно.

– И тебе не хворать, – отозвалась экспонатная дама. – Чегонужно? Ты хто?

На этот простой вопрос не было внятного ответа, и Ольгапоначалу растерялась, но ее мужа обвиняли в убийстве, а ее сын готовилсяследовать за отцом практически в арестантские роты и даже нашел информацию обэтом в Интернете!.. Она не могла позволить себе спасовать.

– А я… из банка, – сказала она, решив, что «банк» звучитдостаточно солидно, – мне нужен Дмитрий Кузмин. Как мне его найти?

– Ищи-свищи! – ответила дама. – Вторую ночь не ночует! Доэтого ничего был жилец, тихой, спокойной, не то что остальные, алкаши пропащие!А тута как взбесилси! Не ночует, и не ищи его, гражданочка! Иди к нему вработу, он в научной институте работает, если не выгнали ишшо!

– А… как вас зовут? – спросила Ольга и улыбнулась ещеласковей.

– Баба Вера звать меня, сроду по-другому никто не звал!

– А по отчеству?

– Да на что тебе отчество мое? Баба Вера я, баба Вера! Аесли тебе чего передать ему надо, так я за Кузминым не ответственная ипередавать не буду! Бумага до него третьего дня пришла, так он и не забрал ее,ферт такой! Думает, раз ынтелехент, так ему можно бумагу не забирать! Я емукричу-шумлю: стой, гражданин Кузмин, стой, забери послание! А он даже на мене ине посмотрел, и пошел, и пошел!..

– Бумага? Письмо, что ли? – переспросила Ольга. – А откудаоно?

– А нам, гражданочка, до чужих бумагов делов нету! Откуда,куды – не наше дело! Нам велено было передать, а раз не берет, так мы за ней неответственные! В штемпелях евонная бумага, видать, из Москвы!

– А… когда она пришла?

– Да говорю ж тебе, позавчера, гражданочка! А он ввечеруявился не запылился, и пошел, и пошел! Я ему – забери бумагу! А он ко мне,пожилому человеку, задом оборотился и гоголем, гоголем!.. – И она изобразила,как именно он пошел «гоголем». – А то, что я без сменщика третий день, так этовсем без разницы! Грып у его, вишь ты, у сменщика! У его грып, а я сиди тутаодна!

Ольга пристально посмотрела на бабу Веру. Она не была похожана запойную или сумасшедшую, обыкновенная общежитская бабка.

Позавчера – это значит в день убийства. Позавчера – этозначит после того, как Димон подрался с Кузей возле подъезда. Выходит, темвечером Кузя явился домой, и баба Вера видела его и говорила с ним?!

Как это понимать?!

– Бабушка, – скороговоркой сказала Ольга, – а вы не помните,когда это было?

– Чегой-то?

– Ну, когда Кузмин позавчера в общежитие явился?

– Да отчего ж мне не помнить, когда в радиоточке гимнпередавали? А гимн завсегда в полночь передают! Только это уж стали передавать,когда я спать наладилась, а ферт наверьх ушел, и чегой-то там у их громыхало!..Видать, Серега Почкин Маринку за волосы валдочил, у их это обычное дело.

Баба Вера пристально посмотрела на Ольгу, прищурилась ивдруг выдала:

– А вот сдается мне, что ты не из банку! Чего тырасспрашиваешь мене? У мене свои дела, у вас свои, и я за жильцами неответственная! Постой, да ты не подруга ли бывшей его?.. А? Бывшая-то тожепозавчера являлась, налаживалась к нему, я, говорит, подожду его, впустите, бабВер! А куды ж я ее впущу, когда хозяина нету?! Говори прямо, подруга или неподруга?

Ольга Пилюгина соображала очень быстро. Она сделалапокаянное лицо, изобразила смущенную улыбку, полезла в сумку и достала двеаппетитные сторублевки, ровненькие, не помятые, будто сейчас с монетного двора!

– Бабушка, – заговорщицким полушепотом сказала она и сунуласторублевки в заскорузлую руку, – вы прям рентген в поликлинике! Насквозьвидите!

– А чего я тебе не реген? – польщенно сказала бабка, ибумажки исчезли как по волшебству. – Я на службе, считай, полсотни годков! Ну,говори, чего надо-то в самделе!

– Алиментов он не платит, – все тем же заговорщицким голосомпояснила Ольга. – И взыскать по суду не можем, потому что дома его никогда нет!

– И-и, милая! Какие с него алименты! Как с кота драного! Ибывшая его, твоя подруга, побогаче будет, у мене глаз-то наметанный! У нейшуба, вон, как у тебе, и агрегат длинный, на котором ездиет она! Дался он вам,на алименты подавать! Только если уж так, для порядку…

– Для порядка, – согласилась Ольга, – конечно, для порядка.

– Оно верно. Порядок во всем должно соблюдать. Вся державапод откос пошла из-за того, что порядок не соблюли! Да чего надо-то тебе? Чегоона тебя прислала, подруга-то? Небось проверить, дома он или нету! Так нетуего, вот тебе как на духу! И позавчера не было, как она приходила, и сейчаснету, видать, на работу увалил!