— Ну, — снова замялся Стас. Потом собрался с духоми выпалил: — Слова уж очень глупые, на английском — не так заметно.

Его заявление вызвало среди зрителей настоящую бурю. Ониповскакали с мест и устроили настоящую овацию. Принцесса Леокадия сперванахмурилась, и ее глаза, которые только что были светло-голубыми, потемнели истали вдруг зелеными. Но миг спустя она благосклонно хохотнула и, жестомостановив зрителей, сказала:

— Твоя непосредственность весьма импонирует моимподданным. И ты, конечно, прав. Тексты моих песен на земных языках оставляютжелать лучшего. Их предоставили мне ваши продюсеры, но и их винить не приходится:это задание они выполнили в предельно сжатые сроки. С другой стороны, словаведь не имеют никакого значения, вовсе не в них основной действующий компонентмоих песен.

— Коню понятно, — пробормотал я.

— Да? — глядя на меня в упор, произнесла принцесса,и я почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Приподняв подбородок, онадобавила: — У вас очень умные кони.

Публика на балконах цилиндрического зала вновь загалдела, нотрудно было понять, что ей понравилось больше — моя дерзость или то, какосадила меня принцесса. А может, и наоборот, что-то публике не понравилось…Стас повертел головой по сторонам, осматриваясь.

— Ты что-то хочешь сказать еще, э-э, Стасик? —спросила его девушка.

— Да, — кивнул он.

— Тишина! — снова заставила замолчать зрителей Леокадия.

— Я хотел сказать, что мой брат хотел сказать, и я тожехотел сказать… — Зрители захихикали, а Стас перевел дыхание: —Уф-ф… — потом, собравшись с духом, закончил: — Слова действительно неимеют значения, потому что главное, что ты — самая красивая девушка насвете.

Пока он говорил, я и сам, залюбовавшись ею, забыл на миг,где мы. А она от его слов буквально засветилась от гордости. Но моя-то репликабыла вовсе не о том. Не в красоте ее сила, так же, как и не в текстах… А Стас,похоже, не понял меня.

— Эй, — шепнул я ему на ухо, — ты забыл, чтоона натворила?

— А тебя она совсем не цепляет? — так же шепотомспросил Стас.

— При чем здесь это?! — возмутился я. Тем болеечто она меня очень даже «цепляла». — Она — ведьма!

— Вы о чем это, друзья мои? — игриво спросилаЛеокадия и погрозила нам пальчиком. — Нехорошо-о! В обществе секретничатьне принято…

— Видите ли, — начал Стас, указывая наменя, — мой брат считает, что ты…

— Да мы так, ни о чем… — перебил я, основательнодвинув его локтем в бок. Он охнул и в ответ изо всех сил наступил мне на ногу.Я сморщился и тихонько взвыл.

Наша мимолетная потасовка не укрылась от зрительских глаз.Балконы взорвались гомоном и свистом, и мы испуганно завертели головами.Леокадия подняла руку, и спустя несколько секунд негодование публики улеглось.Покачав головой, принцесса строго сказала:

— Я понимаю, юноши, что вам трудно умерить своиинстинкты. Но придется. Ибо не должно вести себя так в нашем гостеприимноммире, где нет ни насилия, ни раздоров, и где все и вся сосуществует в полнойгармонии друг с другом.

— У нас дома с некоторых пор тоже нет насилия ираздоров, — с вызовом сказал я, решив, что пора уже переходить к сути.

— Вот и хорошо, — одарила меня Леокадияобезоруживающей улыбкой.

— Но мы не просили… — начал я, но принцессаостановила меня властным взмахом руки.

— Леокада не ждет от диких племен, когда они попросятсделать их лучше, — сказала девушка так, как разговаривают с маленькимидетьми.

— …Не просили делать нас добрыми, — упрямозакончил я фразу.

— Леокада приходит на помощь сама, по зову своегобольшого сердца. — Сказав это, девушка коснулась ладонью груди. — Но,кстати, вы-то как раз просили.

— Просили? — удивился я.

— О да. С просьбой о помощи ко мне обратилсяпредставитель вашего мира.

— Кто он?! Хотел бы я на него взглянуть!

— Я вас познакомлю.

— Да кто бы он ни был! С чего это он решает за всех?Может, мы не хотим…

Но девушка вновь не дала мне закончить.

— Хотим, не хотим!.. — сказала она с легкимраздражением в голосе. — Не надо было быть злыми! Что же касается вашего личногоповедения тут, то зарубите себе на носу: то, что вы выросли в мире, где царятзаконы зла, еще не дает вам права вести себя несоответствующим нашему радушиюобразом. А если вы проигнорируете это предупреждение, нам придется изолироватьвас.

Пока она говорила это, металлические птички сорвались сверхотуры и, собравшись плотным блестящим кольцом, закружили вокруг нас. Мыобескураженно переглянулись.

— Так мы договорились? — улыбнувшись, спросилапринцесса мягко и кротко.

— Да, — кивнул я, решив, что вступать в открытуюполемику пока не время.

— Конечно! — воскликнул Стас как-то уж слишкомприподнято. Испугался, что ли?

— Вот и прекрасно! — сказала принцесса Леокадияумиротворенно, сделала легкое движение рукой, и «страж-птички» сноваразлетелись по всему залу. — Так будем сотрудничать?

— Еще как! — подтвердил Стас.

Да что с ним такое творится-то? Неужели чары подействовали?Но у нас же на них иммунитет. Я пригляделся к его сияющей роже и все понял.«Волшебные чары», вся эта экстрасенсорика и психокодирование тут абсолютно нипри чем. Он элементарно влюбился. Он всегда был неравнодушен к Леокадии, австреча «живьем» подкосила его окончательно.

— Вы приняли единственно правильное решение, —кивнула принцесса. — Поверьте, так будет лучше для всех. А теперь, —она хлопнула в ладоши, — позвольте мне пригласить вас на небольшуюэкскурсию по планете.

Не успела она договорить, как цилиндрический зал со всемиего балконами и зрителями стал деформироваться так, словно раскрывалсягромадный бутон. Превращаясь в цветок, он разделился на секторы-лепестки, теначали опускаться, и заполненные публикой ложи сначала стали амфитеатром, апотом и просто горизонтально расположенными рядами. И мы, окруженные все той жепубликой, оказались в центре открытой всем ветрам площадки на крышеголовокружительного небоскреба.

Над нами, под нами и вокруг нас роился воздушный транспорт,и со всех сторон нас окружали подсвеченные огнями сумеречные громады зданийинопланетного города. К небоскребу медленно подплыл почти полностью прозрачныйаппарат, размером, да и формой напоминающий автобус.

Принцесса жестом пригласила нас подняться по мостику напалубу, и мы проследовали за ней. Зрители встали и проводили нас долгимиаплодисментами. Несколько металлических птичек, сорвавшись с места, прижались ккорпусу воздушного корабля и словно бы слились с ним. Когда мы отчалили иметров на десять удалились от площадки, из ее центра, оттуда, где мы только чтостояли, в небо ударил фейерверк в форме ажурного сиреневого дерева.