— И на Землю вы пришли потому, что у нас всегда кто-товоюет? — то ли спросил, то ли сказал утвердительно Стас.

— Конечно! А теперь у вас никто не воюет. И галстуки нежует. А то ведь смотреть противно было.

Я чувствовал, что, во-первых, устал, во-вторых, еще не готовк этому спору, поэтому спросил:

— Куда мы летим?

Сейчас под нами был уже не город, а темная гладь воды.Принцесса выглядела расстроенной, видимо, разговор с нами разбудил в ней давниесомнения и вызвал не самые приятные мысли. В конце концов, она ведь чуть ли ненаша ровесница, и не она, наверное, все это придумала. А какая ответственностьлежит на ее плечах…

— В мой загородный дворец, — отозваласьпринцесса. — Он находится на берегу этого озера. С экскурсии по нему вы иначнете знакомство с моей планетой.

— А у нас, когда между странами завязываютсядипломатические отношения, начинают с возложения венков, — сообщилСтас. — К вечному огню.

Принцесса пристально на него посмотрела, и я заметил, чтоглаза у нее опять изменили цвет, теперь они были карими.

— К вечному?.. — повторила она с нотками ревностив голосе. — Такого огня у нас пока нет.

— Да и ладно, — поспешно махнул рукой Стас. —Обойдемся.

Корабль добрался до берега и опустился в сад прямо передпорталом дворца. Мы ступили на поблескивающую под ярким электрическим светоммокрую каменную крошку тропинки. Прохрумкав по ней, мы подошли к зданию иподнялись по широкой лестнице в холл.

Здесь нас встретило человек сто. Кое-кто из них был по-военномуподтянут и одет в щегольскую сиреневую форму. Я понял, что сиреневый —государственный цвет Леокады. Другая часть была наряжена очень пестро иразнообразно. И среди тех, и среди других были женщины, но какого-то четкогоотличия в их одеяниях я не заметил. Кроме, конечно, принцессы, но это,по-видимому, дань традиции.

Офицеры подчеркнуто сдержанно кивали нам. Зато остальные,выстроившись в очередь, беспардонно толкались друг с другом за право пожать намруку, раскланяться и, то на леокадийском, то на ломаном русском, пылко сообщитькакую-нибудь поэтическую благоглупость. Вот, например, что заявила мне однадама в кудрявом парике:

Велик Колизей и прекрасен Помпей,

И много прекрасных сложилось затей

В том мире, где Пушкин, Рембо и Басё

Все вместе стихи сочиняли про всё…

А какой-то тощий экзальтированный чудик в колготках иклетчатом берете с помпончиком пробился к нам без очереди, схватил меня зарукав и выпалил:

— Умоляю, скажите, вы были в Лувре?!

— Нет, — признался я.

— А в Ватикане?!

Я помотал головой.

Невыразимая мука отразилась на его лице, и он возопил:

— Тогда умоляю, скажите, где же вы все-таки были?!

— А что вас конкретно интересует? — строго спросилСтас.

— Ну, может, вы были в Третьяковской галерее или вЭрмитаже?! — вскричал тот, ломая руки.

— Вообще-то в Третьяковку у нас была экскурсия, когдамы в восьмом классе в Москву ездили, — признался Стас, опасливо поглядываяна чрезмерно эмоционального эстета.

— О! — воскликнул тот и вдруг, рыдая, упал нам вноги. — Тогда умоляю! Я умоляю вас!.. Вы должны возложить на меняруки! — Но тут же передумал: — Или нет. Плюньте в меня!

Леокадия взяла нас под руки и как-то по-домашнему сказала:

— Пойдемте, ребята. Когда этот впечатлительный художникпридет в себя, он будет гордиться уже тем, что видел вас собственными глазами.Для счастья ему этого будет вполне достаточно. Я их знаю.

В сопровождении принцессы мы послушно двинулись в следующийзал.

— Конечно! Естественно! — закричал бедолага намвдогонку. — Кто я такой, чтобы вы, побывавшие в Третьяковской галерее, наменя плевали?! Что я возомнил о себе?! О, какое разочарование! Какаятрагедия!.. Саврасов! Васнецов! Верещагин! Врубель!..

Бедняга продолжал перечислять малознакомые нам имена, рыдаяи катаясь по паркету, и Стас с беспокойством спросил принцессу:

— Может, все-таки плюнуть в него? Трудно нам, что ли?

— Земляне бывают милосердными, — усмехнулась та иповлекла нас дальше. А придворные затворили за нашими спинами дверь, и воплизатихли.

— Здесь у нас проходят соревнования по так называемымгармоничным шахматам, — пояснила принцесса, и мы увидели что-то вродебоксерского ринга. Только вместо мягкого настила тут была мраморная шахматнаядоска, на которой двое накачанных атлетов по очереди переставляли тяжеленныефигуры. А судья в черном костюме и белом галстуке-бабочке то и дело давалсвисток, заставляя игроков возвращать фигуры назад и думать дальше.

— Так ферзи не ходят! — раздраженно восклицалон. — Ферзи ходят прямо или наискосок. А буквой «Г» ходит конь!

— А-а, — степенно соглашался громила и, почесавзатылок, перетаскивал фигуру в другое место.

— Это шахматы в тяжелом весе, — пояснилапринцесса. — Исконно леокадийская игра. Каждая фигура весит от стадвадцати до двухсот килограммов. В «гармоничные шахматы» могут играть не толькоочень умные, но и исключительно сильные люди, то есть личности развитыегармонически.

В следующем зале, больше похожем на бальную студию,несколько пар юношей и девушек показали нам завезенное с Веги искусствотанцевать на вертикальных поверхностях и на потолке с помощью специальныхлипких ниточек и паутины из них.

— Так вот где Перископов этому научился! —воскликнул я, когда мне позволили примерить на руки и ноги браслеты, стреляющиемгновенно застывающей вязкой жидкостью, и осторожно пройтись по стене.

Потом мы побывали в «аромаписной галерее». При созданииполотен этого синтетического жанра, зародившегося у тау-китян, художникпользуется не только красками, но и бесцветными пахучими растворами.Талантливый аромаписец классической школы достигает того, что настоящий знаток,знакомясь с картиной в абсолютной темноте, может рассказать не только ее сюжет,но и точно указать цветовые оттенки любого мазка.

Нам это сначала показалось какой-то ерундой, но когда Стасправильно унюхал, что на картине изображен стог сена, а я угадал натюрморт изфруктов, мы свое мнение изменили. Все-таки это, наверное, дело привычки итренировки. Но Леокадия тут же поставила нас в тупик:

— А модернисты, наоборот, — сообщила онанам, — играют на диссонансе между зрительным и ароматическим рядами. Они вдругом зале. Посмотрим? Понюхаем?

Мы со Стасом отказались, сославшись на слабую подготовку. Даи вообще, усталость давала о себе знать. С уникальными экспонатами коллекциипринцессы мы знакомились все с меньшим интересом, и она это заметила.