был вчера утром, тогда почудилось, будто небо померкло. А потом разразилась гроза. Нечего сказать, приятные атмосферные условия для пребывания вместе с умалишенным под гостеприимным кровом позолоченной пречистой девы в стиле рококо! Правда, бóльшую часть времени капитан дремал. Раз он вообразил, будто находится на Новом мосту и любуется фейерверком по случаю бракосочетания дофина с Марией-Антуанеттой[674]. Страх как будто вернул ему в какой-то мере рассудок, но к вечеру на него опять напала бредовая говорливость, еще более утомительная, чем накануне.

Сегодня им позабыли принести поесть. И они, каждый по-своему, удивлялись, почему никто не идет; время тянется ужасно медленно, когда желудок заявляет свои права. Наконец дверь открылась и вошли марокканцы.

Судя по солнцу, было, верно, около пяти, часы Армана показывали бог знает что: он позабыл с вечера завести их. Человек десять внесли какие-то ящики; не обращая ни малейшего внимания на находившихся в церкви офицеров, они вскрыли один ящик и вынули из него гранаты. Их, видимо, интересовало только то, что делается на улице; у входа они установили пулемет.

Арман попробовал вступить с ними в разговор. Но понять друг друга было трудно. Марокканцы почти не знали по-французски; все же Барбентан разобрал, что немцы подошли совсем близко и что карауливших у входа тунисцев сняли, а их, значит, оставили в церкви на произвол судьбы. С марокканцами был только один сержант, который охотно выслушал советы Армана по организации обороны. Стояли спиной к каналу, несколько выдвинувшись из сектора, занимаемого марокканцами, которые пробовали пробиться к позициям, как они предполагали, легкой мотодивизии; от своего полка марокканцы были отрезаны немецкими передовыми частями, продвинувшимися к южной окраине Карвена. К этим марокканцам присоединились еще, и другие солдаты; под командой сержанта их собралась перед мостом целая кучка, они не хотели уйти за канал, пока не расстреляют всех своих боеприпасов.

Сержант повел офицера, найденного в церкви, на осмотр того, что он называл своей «позицией». Они перегородили дорогу, которая проходила позади и вела к мосту, и укрепили перекресток, установив пулеметы перед церковью и перед домом повыше других, с сеновалом, который можно было поджечь в последнюю минуту, чтобы прикрыть отступление.

Уже на обратном пути они услышали взрыв, крики и поспешили к церкви. Арман забыл о сумасшедшем капитане! Тот подхватил одну гранату и начал так странно с ней манипулировать, что два стрелка решили вырвать ее из его рук. Теперь все трое лежали на земле, изуродованные и окровавленные. Их оттащили вглубь церкви, хоронить не было времени. С передового поста сигнализировали о появлении у подножья терриконов неприятельского отряда…

* * *

26 мая, в первый раз после гибели Бийотта, французское и английское командование пришли к соглашению., Генералы Бланшар и Горт встретились и беседовали друг с другом. Дело в том, что в этот день в первый раз речь шла не о контрнаступлении, а об отходе к морю. Генералы договорились, как поделить маршруты отступления. Английской армии будут предоставлены дороги по ту сторону Лилля, французам — к югу от Лилля и через самый город на Армантьер. Однако на ближайшую ночь армантьерские мосты остаются в распоряжении британской армии.

И началось великое передвижение. Выступ между районом к югу от Дуэ и районом Валансьена, откуда сегодня должны были двинуться к предмостным укреплениям, чтобы 27-го начать наступательные операции, оставлен без боя. 4-й и 5-й армейские корпуса двигаются по дорогам, спеша выйти на берег Дейля у Лилля. На позициях оставлены только арьергарды. Корпус генерала Ла Лоранси отходит ночью на линию Понт-а-Марк–Сизуэн, вступая попутно в случайные стычки с противником в Рэмском лесу. Легкие мотодивизии отведены назад. Североафриканская пехотная дивизия генерала Дама, отделившаяся от войск генерала Ла Лоранси, прибыла вечером в Ваттьессар, откуда как раз уходил Партюрье. В Карвене еще идут бои, хотя на него наступают с обоих концов. Немцев сдерживают на дороге Карвен–Лилль, по которой в районе Секлена идут войска, направляющиеся в Армантьер. У въезда в Лилль, на переправе через Дейль к Лоосу и Обурдену, образовался затор: войска, идущие с востока, пришли первыми, и транспорты, прибывающие прямо с юга, натолкнулись на них. Западнее линии каналов, на весь район Бетюна и Ла-Бассе, где мы еще удерживаем северный берег, уже с вечера началось ожесточенное наступление, которому суждено продолжаться всю ночь и все следующее утро. Возможно, что неприятель, еще не знающий о добровольном отходе союзных войск, собирается завтра именно здесь охватить их фланг.

Около шести часов вечера Партюрье добрался до той идиллической деревни в десяти километрах к западу от Лилля, где еще 23 мая расположился дивсанотряд. Жан и Рауль с тремя машинами, набитыми ранеными, приехали только в девять вечера. Уже был отдан приказ об отступлении, во всяком случае был отдан приказ быть наготове.

Жан совсем выбился из сил. Сколько рейсов сделал он за день, скольких раненых перенес? Он падал от усталости. — Ступай спать! — сказал Партюрье, И не успел Жан устроиться на скамье в классе, как сразу же погрузился в сон, в украденный у жизни, неурочный, чудесный сон.

— Эх, молодежь! — сказал Рауль. Ему еще надо было проверить машину. Нельзя же так ехать. Ведь у нас раненые. Фенестр и Сорбен работали не покладая рук, наспех делали перевязки. Некоторых не перевязывали со вчерашнего утра… Что теперь с ними будет? Раненых эвакуируют в Кассель, погрузят на машины, оставшиеся в дивизионном санотряде. Вы полагаете, что попрежнему эвакуируют в Кассель? Вам, господин капитан, все представляется в слишком мрачном свете.

Этой ночью солдаты-одиночки, а среди них и Жан-Блэз, в конце концов пристроились на грузовики транспортного полка. Они пережили довольно смутные дни неподалеку от Оршù и к северу от него, попав в самую гущу отступающих от Шельды войск. День, ночь, еще день… Повсюду в них стреляли — и вряд ли стреляли немецкие солдаты. Группа, вышедшая из Рэмского леса, распалась; теперь их вместе с сержантом было человек десять. Они кормились охотой. Шли без дорог, не зная, что впереди, что позади. Безлюдье. Потом вдруг начиналась стрельба. Они прятались, шли дальше, удирали; в голове была одна мысль — на север. Куда они зашли? Им казалось, что они сделали десятки километров. Может быть, они кружили на одном месте? Потом они вышли к железной дороге, стали пробираться вдоль полотна, тут были возделанные поля, леса. Деревни они обходили, не зная, кто сейчас там. Наконец на дороге им попалась автоколонна. Это были грузовики транспортного полка. Когда они влезали в машины, их обстреляли