– Завтра ты никуда не пойдешь, – перебил его Шпис. – Именно это и просила передать мадам Р.: ты не должен больше появляться на Малых Конюшнях, да и вообще тебе надо быть крайне осторожным.

– Это еще почему? – удивился Араго.

– Потому что приехал Каньский, – ответил Шпис и добавил: – О подробностях не спрашивай: мадам Р. мне ничего не объяснила, но сказала, что ты все поймешь.

Родители Фрази вернулись, когда тело поляка и двух мертвых русских, найденных в подвале, уже увезли, а еще одного разбойника увели солдаты. Телега с бесчувственным Державиным выехала из тупика Старого Колодца, повернула на улицу Сент-Антуан и загромыхала по булыжникам. Русские военные сопровождали ее пешком. Фрази и Тибо бежали следом. Тут их и перехватили мсье и мадам Бовуар.

Старший среди русских приказал возчику остановить телегу, назвал свои звание и фамилию – лейтенант[114] Ругожицкий – и начал было рассказывать о том, что случилось. Однако его французский оказался не больно-то хорош, поэтому Тибо то и дело нетерпеливо вмешивался и сам принимался описывать случившееся. Он очень гордился тем, что помог спасти Последнего пекаря!

А Фрази больше помалкивала: в самом деле, если бы не появился Тибо с подмогой, Державина убили бы эти ужасные поляки, и она ничем не смогла бы ему помочь! Поэтому пусть все восторгаются ее другом. Правда, Фрази удивлялась, почему ее матушка, которая очень хорошо говорила по-русски, уж куда лучше, чем дочка, не вступает в разговор с мсье Ругожицким, даже хотела ее об этом попросить, однако взглянула на дядю Филиппа и прикусила язык. Отчим всегда болезненно воспринимал уроки русского языка, а сейчас вообще еле сдерживал раздражение.

Почему?

Наконец лейтенант Ругожицкий дал команду ехать дальше.

– Мы отвезем раненого в наш госпиталь на Елисейских Полях, – сказал он. – Если захотите, сможете прийти проведать хоть завтра. Не знаю, в какой палатке бедняга окажется, но уж найдете его как-нибудь.

– Конечно, найдем! – горячо сказала Фрази.

Тибо кивнул, а мать с отчимом переглянулись и опустили глаза.

– А теперь надо спешить, – продолжал мсье Ругожицкий. – Чем скорей за него возьмутся врачи, тем лучше.

Фрази подошла к телеге, чтобы еще раз взглянуть на Державина. Лицо его было таким бледным, что ей стало не по себе, однако длинные ресницы чуть подрагивали. Он жив, он будет жив! Очень хотелось снова поцеловать его в щеку, но, конечно, на глазах у родителей это было невозможно. «А я все равно буду любить тебя всю жизнь! – упрямо пообещала себе и Державину Фрази. – И завтра же мы с Тибо обязательно сбегаем на Шамс Элизе! И я снова тебя увижу!»

Она, конечно, и представить не могла, что снова встретится с этим столь дорогим ей человеком только через много лет, что видит Тибо сегодня в последний раз, что жизнь ее семьи с завтрашнего дня неожиданно переменится – и эти перемены окажутся отнюдь не к лучшему! Впрочем, сказано ведь в Новом Завете: не думай о завтрашнем дне, завтра найдешь о чем тревожиться, – и Фрази вдруг встревожилась, увидев странное выражение, которое появилось на лицах родителей.

Тибо тоже посмотрел-посмотрел на мсье и мадам Бовуар, да и сказал Фрази, что догонит русских и узнает, где завтра искать Державина. Но девочке показалось, что ее друг решил уйти по другой причине. Побоялся, что взрослые начнут его ругать… Но за что?

– Ты когда вернешься? – спросила Фрази.

– Не знаю, – пожал плечами Тибо.

– Ночевать где будешь?

– В погребе, где еще?

– В погребе?! – так и ахнула Фрази. – Да ты что?! Там ведь лежали мертвые… убитые… Неужели тебе не страшно?!

– А чего тут страшного? Эх, знала бы ты, сколько я убитых видел за эти дни! – с какой-то горькой лихостью бросил Тибо. – Мертвых нечего бояться, они уже ничего плохого сделать не смогут. А вот живые… Живые на все способны!

– Жаль, что ты и наша дочь об этом не подумали раньше, – сухо проговорил мсье Бовуар, беря Фрази за руку. – Ну, идем. Все проголодались, пора готовить обед. Мы раздобыли хороших продуктов.

– Тибо, пойдем с нами! – вскричала Фрази. – Поешь, потом, может быть, вместе на Шамс Элизе сбегаем.

– Тибо может пойти с нами, а потом куда захочет, – кивнула мадам Бовуар. – Но тебя я сегодня больше никуда не отпущу. Теперь только с нами будешь ходить. Тебя совершенно нельзя оставлять одну, если ты в такие истории ввязываешься, что…

У мадам Бовуар перехватило горло; она умолкла.

– Мамочка, ты что?! – изумленно пролепетала Фрази. – Ты за что сердишься? За то, что мы с Тибо спасли мсье Дер-жа-вин?! Но ведь он тоже меня спас! Ты разве забыла?! Меня затоптали бы кони, а он…

– Тебя никто бы не затоптал, если бы ты не сунулась на обочину бульвара, – проворчал отчим.

– Меня толкнули! – возмутилась Фрази.

– Тебя бы никто не толкнул, если бы ты не сунулась на обочину бульвара! – раздраженно повторил мсье Бовуар. – И все, довольно стоять тут и болтать. Все устали и хотят есть. Ты идешь с нами, Тибо?

Ответа не последовало.

Фрази и ее родители огляделись и обнаружили, что Тибо, который, независимо сунув руки в карманы своих изорванных штанов, вернее, в одну из многочисленных прорех (мадам Бовуар прилежно эти штаны раньше латала, да рукоделья ее хватало ненадолго, а за последние дни там вообще дыра сделалась на дыре!), уже довольно далеко ушел по улице Сент-Антуан. Его окликнули – он не обернулся.

– Он обиделся, – всхлипнула Фрази, умолчав о том, что она тоже обиделась.

Что плохого они с Тибо сделали?! Ну что?! Родителей словно подменили… Неужели матушка забыла, что она и сама русская?! Молчит и молчит, а отчим еле сдерживает злость…

– Ничего страшного, проголодается – вернется! – буркнул мсье Бовуар, а потом взял Фрази за одну руку, Жюстина схватила за другую – и ее потащили к дому.

– Да что случилось?! – вскричала девочка. – Что случилось-то?! Почему вы сердитесь?!

Родители молчали до самого дома, не обращая внимания на ее слезы, а когда Жюстина, наскоро поцеловав дочь, унесла покупки на кухню, отчим осторожно привлек к себе Фрази и сказал:

– На тебя никто не сердится, милая. Мы очень напуганы, вот в чем дело. Сегодня на рынке мы слышали, будто в городе остались переодетые солдаты императора, которые не смирились с поражением и не намерены прощать врагам их победу. Они начинают вести тайную войну против тех, кто захватил Францию. Будут следить за теми, кто окажет гостеприимство оккупантам, и жестоко карать этих людей. Особенно ненавидят эти новоявленные партизаны русских… Говорят, за ночь уже пострадали несколько солдат и офицеров. Ты сама видела, Фрази, – это не преувеличение, а страшная правда. Но еще страшнее то, что, по слухам, с этими русскими были убиты несколько французов, которые дружески принимали их в своих домах. Не стоило тебе этого рассказывать, конечно, однако так уж вышло, что вы с Тибо и сами рисковали, и нас подвергли опасности. Если эти мстители узнают о том, что случилось, что вы спасли этого русского, они никого не помилуют. Никого из нашей семьи, понимаешь?