Балур с Летти нависли над магом. Парнишка испуганно посмотрел на них. Пока Чуда работала, он стискивал зубами кусок кожи.

— Я уже сказала вам, — ответила Чуда, не глядя на компаньонов. — Я изменилась.

Ни та ни другая не произнесли слова «магия». Не упоминали и «заклинания». Потому толпа не поняла главного. И просвещать ее не стоило.

— Изменилась? — повторила Летти, добавив в голос чуточку яда. — Наверное, в особенности прошлой ночью.

Резким движением кисти Чуда затянула нить. Паренек поморщился и тихо застонал. Чуда вздохнула с облегчением и изобразила улыбку.

— Прости, — сказала она парнишке. — Это был последний стежок. Теперь иди к маме, скажи, какой ты был храбрый. — Она искоса глянула на Билла. — Почти как сам пророк.

Мальчик ошалело улыбнулся — и убежал, улыбаясь во весь рот.

— Так ты слышала? — спокойно спросил Билл, оглядываясь по сторонам.

— Когда раненый с рукой на ампутацию говорит только об этом, поневоле поверишь в важность темы.

Билл покачал головой.

— Мне суть представляется чрезмерно очевидная попытка сменить тему, — пророкотал Балур.

Улыбка, так приятно смотревшаяся на лице Чуды, исчезла. Чуда уставилась в пол и пробормотала:

— Мне надо лечить людей.

— Прижигать раны, наверное? — осведомилась Летти.

Конечно, она понимала: не стоит злить того, кто может тебя сварить заживо вместе с одеждой. Но боги, эта особа сидит так спокойно, будто ничего не случилось. Она ведь солгала, она убила. Летти не собиралась оставлять это безнаказанным.

Но когда Чуда посмотрела ей в лицо, Летти поняла, что ударила слишком сильно. В глазах колдуньи замерцало что-то яркое и резкое. И очень опасное.

— А чего еще вы от меня хотите? — прошипела Чуда — словно вырвалось наружу пламя. — Я нанесла половину этих ран. Я не могу повернуть время вспять. Не могу исправить сделанное. Я сорвалась. Я иногда срываюсь. Нечасто. Но прошлой ночью — сорвалась. Так что я могу встать и объявить всем: да, это сделала я. А они меня свяжут и сожгут или сделают что-нибудь не менее скверное. И я умру. Но если я буду молчать, я смогу сделать хоть что-то полезное. Например, лечить раненых.

Летти заколебалась. Сказано было резонно.

— И все суть пребывающее хорошо и спокойно, пока ты не делаешь это снова, — сказал Балур.

— Ты прав, — подтвердила Чуда, резко мотнув головой. — Наверное, мне стоит покончить с собой. Я слыхала, что ножом по запястью — очень эффективно. А может, мне не убивать себя — а попросту поддаться своей природе? Позволить прошлому взять верх? А если уж поддамся, отчего бы мне не поджарить вас всех? Я с удовольствием погляжу, как вы горите.

Она глянула на Балура.

— Твое мясо обвалится с костей прежде, чем ты занесешь свой молот. Вы понимаете, что часть меня до сих пор этого хочет? С тех пор как я повстречала вас, мне искренне хочется узнать, как вы будете пахнуть, зажаренные.

Чуда медленно обвела всех взглядом — тяжелым и не очень добрым.

— Но я не жарю вас. Потому что я стала лучше. Потому что я могу делать нужное другим. Потому что я еще верю в то, кем могу стать.

Летти искренне пожалела Чуду. И честно говоря, даже ощутила прилив симпатии. В определенном смысле обе они так похожи. Как-то это забылось за последние сутки — наверное, вылетело из головы в тот миг, когда огонь Чуды изрядно подпортил прическу Летти.

Но сейчас ее больше заботила не прическа и взаимное сходство, а пальцы Чуды — они тряслись и дымились.

— А как близко вы к срыву прямо сейчас? — осведомился Билл, отступая на шаг.

— Просто позвольте мне лечить этих людей, — попросила Чуда, стиснув кулаки. — Позвольте исправить хоть малую часть вреда, который я причинила.

Летти с Балуром переглянулись. Ящер пожал плечами.

— Она суть жалеет, — сказал он. — Многие убийцы имеют жалеть потом. Но это не предотвращает нас от становления теми, кто вешает убийц по деревьям или становления теми, кто бьет убийц до тех пор, пока они не перестают двигаться.

Чуда вскочила. Очень быстро. Ножи скользнули в ладони Летти в тот же миг, когда с губ сорвалась божба. Балур отшагнул, чтобы дать место замаху. Билл застыл, широко раскрыв рот.

От места проповеди ветер донес пронзительный голос Фиркина. С ним мешались смех и стоны.

— Смотрите, клянусь Лолом, это он! В самом деле, он!

В воздухе закружился восторженный девичий вскрик, врезался в повисшую неловкость, отразился от тяжелого молчания ее соучастников и наконец рикошетом попал Летти в рассудок.

— О боги! Посмотрите на него! — столь же сочно и возбужденно вскрикнула другая девица.

Медленно, стараясь как можно дольше удержать в поле зрения Чуду, Летти повернулась в сторону голосов.

Широко раскрыв рты, сопя и пламенея взглядами, с энергией и яростью стаи адских гончих, только что вырвавшихся из преисподней, на Билла бросились две девицы подросткового возраста.

— Ты же пророк! — выдохнула одна. — Как настоящий!

— О боги, у него топор! — взвизгнула вторая.

Она ткнула пальцами в рукоятку. Девице было, наверное, лет четырнадцать. Брюнетка, волнистые волосы собраны в два хвостика, одета в длинную, запятнанную кровью рубаху со слишком низким, на взгляд Летти, вырезом на груди. У подруги вырез было заполнить в особенности нечем, но зато имелись большущие, как плошки, глаза, вперившиеся в лицо Биллу.

Он же выглядел как невольный участник скандала, в который попал, навещая почтенного престарелого родственника. Ситуация жуткая, но что сказать или сделать — непонятно.

— Можно мне, э-э, дотронуться до вас? — спросила брюнетка.

Летти увидела, как губы Билла задвигались, образуя слово «нет», но звук так и не родился. Она глянула на Чуду. Тавматобиолог наблюдала сцену озадаченно, но с очевидным отвращением.

Делать нечего. Надо брать инициативу в свои руки.

— Билл, ради всего святого, отправь ее подальше, пока не явился ее отец и не обвинил тебя в чем-нибудь непристойном.

Слишком поздно.

— Эй, ты! — рявкнул мужчина, подходящий снизу. — Что за хрень ты творишь с моей Мэйзи?

Мужчина был обширный и очень крепкий с виду. На талии — немного жирка, туго стянутого завязкой передника, но при этом — толстенные запястья и широченные плечи. На голове — кепка, на верхней губе — несуразные усики.

Билл отпрянул, беспомощно развел руками.

— Да я ничего, клянусь… я ничего такого не хотел… разве что… ну…

Летти скрипнула зубами. Она еще не спрятала ножи. А от Балура сейчас помощи не дождешься. Вон, лыбится во весь рот.

Но разгневанный отец пригляделся к Биллу.