— Может, нам лучше не язвить друг друга, а послушать, что хочет сообщить Чуда? Полагаю, она вряд ли предложит сдавать друг дружку властям за наличность, чтобы развеять скуку.

Из всей команды Чуда лучше других приспособилась к ситуации, проводя большую часть времени вдали от повозки и золота, но вблизи толпы. Чуда лечила больных и раненых, рассказывала детям сказки, запевала в хоре и играла малозаметную, но значительную роль в деле под названием «не оставь ближних голодными и раздетыми». Билл подумал, что если толпе и стоит боготворить кого-нибудь, то не его, а Чуду.

— У нас проблема, — сказала она, низводя его с небес на землю.

— Если это суть не про способ тратить наше золото, то я имеюсь не слишком заинтересованный, — прокомментировал Балур.

— К счастью, проблема касается именно золота, — с ноткой язвительности сообщила Чуда.

Летти внимательно посмотрела на ладони тавматобиолога. Кожаные поводья не задымились. Похоже, пока все в порядке.

— Ох… — виновато выговорил ящер.

— Видите ли, дело в том, что мы тратим деньги, — уже спокойнее поведала Чуда.

— В самом деле? — усомнился озадаченный Билл.

— И где суть имеются шлюхи? — осведомился Балур, сияя желтыми глазами так, словно наблюдал вражескую сталь у самого горла. — Где имеется вино?

Чуда мрачнела на глазах. Билл подумал, что начинает понимать, отчего она проводит столько времени с толпой.

— За этой повозкой следуют больше трех сотен мужчин, женщин и детей, — терпеливо пояснила Чуда. — Большинство прожило жизнь в полнейшей нищете. Они ничего не взяли с собой, потому что у них все отнял Консорциум. Их нужно кормить, одевать, лечить…

— Погодите-ка тебя на минуту, — перебил Балур, — и это мы суть за все платим?

Чуда развернулась к нему. Верхом она доставала аналезу почти до шеи, что добавляло железной решительности взгляду.

— А ты предпочел бы, чтобы они умерли от голода? Или от заразы?

— Ну конечно! Как вообще можно иметь задание аналогичных вопросов? — развел руками Балур.

На этот раз руки Чуды явственно засветились красным.

— Летти, мы же не хотим погубить три сотни душ, — быстро вставил Билл, — мы просто слегка их…

Взгляд Летти накаленностью немногим уступал ладоням тавматобиолога.

— Я же сказала тебе поговорить с ними! Ты ничего не сделал! Теперь я требую: иди и поговори! Покончи с этим! Или я покончу с тобой и попытаю свое треклятое счастье, удирая от толпы приставших к тебе дегенератов!

— Они фермеры! — отрезала Чуда с той же яростью. — Стригальщики, портнихи, пастухи. Простой честный рабочий люд.

— Как ты сама сказала, они голодают, голы и босы и больны. По мне, это так близко к дегенерации, что я не улавливаю разницы.

Билл подумал, что ситуация стремительно накаляется, и вмешался.

— Кстати, а сколько именно мы расходуем? — спросил он, надеясь, что траты совсем небольшие.

Ведь золота — целый фургон.

— При текущих расходах золото кончится через восемнадцать месяцев, — ответила Чуда. — Но, принимая во внимание постоянный рост толпы, похоже, деньги закончатся раньше.

— Полтора года? — спросил Билл, похоже единственный не онемевший от изумления.

Он обернулся и поглядел на кучу мешков. Как же этого может хватить всего на восемнадцать месяцев?

— Но Мантракс собирал годами…

— Он почти ничего не тратил. Только брал. Брал. Брал!

Каждое повторение все больше походило на пощечину.

— Он обложил налогами все и не давал ничего. Его состояние лишь росло.

— Ну, так и мы можем… — заговорил Билл — и осекся, представив, как звучат его слова.

— Ты хочешь править как Мантракс? — спросила Чуда, склонившись к нему.

Билл видел огонь, пляшущий в ее глазах.

— Ты хочешь стать таким?

Ох, боги! Нет, конечно. Ведь Билл и ввязался в бучу, чтобы послать подальше драконью жизнь и начать человеческую.

Но… всего полтора года…

Он захотел обернуться и снова поглядеть на золото, понять, как быть и что делать. Удалось лишь наполовину — Летти ухватила за шиворот и дернула.

— Они — опасность. Они, мать их, обкрадывают нас! Поговори с ними. Останови все это! Иначе я возьму то, что ты называешь своим мужским достоинством, и забью тебе в глотку так глубоко, что ты просрешься яйцами!

Похоже, привычка расчленять дала Летти глубокие познания в анатомии.

— Ну да, — промямлил Билл, физически ощущая накаленную добела злость. — Ладно. Я попытаюсь разубедить их. Ну, чтоб они разошлись или вроде того.

Летти коротко и резко кивнула — скорее, не в знак одобрения, а чтобы дать выход гневу.

— Но если они, э-э, станут меня рвать на части, я был бы очень благодарен, если бы ты вступилась, — добавил Билл и замолчал, ожидая ободрения.

Балур промолчал. Чуда отвернулась. А Билл глядел на Летти в надежде на согласие. Долго.

И напрасно.

Билл нервно откашлялся.

— Все могут меня слышать?

Повисла тишина.

Фургон поставили у края дороги, рядом с небольшой рощей. Билл взгромоздился на него, ощущая себя припертым к стене. Впереди топтались, добивая чахлое пшеничное поле, три сотни народу. Летти с Балуром и Чуда стояли сбоку от фургона, поглядывая то на оратора, то на толпу, и не казались готовыми прийти на помощь.

Билл поискал взглядом Фиркина — тот торчал в задних рядах, сжимал в руках большой глиняный кувшин и вдохновенно пил из него. Глаза красные, бороденка мотается туда-сюда в такт глоткам. Наконец старик прервался, чтобы вдохнуть, уставился на Билла и приветливо помахал ему.

Пьянчуга почти все время бродил в толпе, проповедуя слово пророка, — но и не думал поговорить с Биллом, чтобы это слово услышать. Билл удивлялся не меньше остальных, находя вдруг новые собственные эдикты. И похоже, главный из них гласил: «Дайте Фиркину напиться вдоволь!»

Интересно, попадет Летти в старика ножом с такого расстояния? Правда, не факт, что она попытается, даже если ее попросить. Но все-таки она по-прежнему нравилась Биллу. Глупо, конечно. Куда ни глянь, хуже человека не сыскать. Быстро злится и сразу пускает в ход железо. И думает почти только о себе и о золоте.

Однако под яростью и гневом пряталась другая Летти — другой человек в том же теле, — столь же скорая на шутку, как та, первая, на удар.

Помнится, спустя два дня после того, как опустошили пещеру Мантракса, Летти с Биллом ехали в фургоне, Балур, еще разгневанный собравшейся толпой, вышагивал на полмили впереди, а Чуда с Фиркином, каждый по-своему, утешали и окормляли народ.