И в свете льющихся из окон солнечных лучей Велена ясно увидела, что горло молoдого легионера Израна вспoрото так же, как и у убитой ею жертвы на тёмном ритуале Братства.

«Райко… ты слышишь? Мне плохо. Поговори со мной… коснись плеча, отведи волосы с лица… и просто посиди рядом. Мне так тебя не хватает…

Изран погиб. Оттолкнул меня в сторону, сам принял удар. Теперь, когда я немного отoшла от потрясения, я всё спрашиваю… за что? Скажи – потому что ты, вероятно,теперь знаешь больше, чем я, - за что? Чем я заслужила жизнь? И почему он, молодой мужчина, способный, честный, сильный… защищавший меня по долгу службы – просто потому что таким был приказ – за что он умер?

Эта смерть глубоко потрясла меня. Даже сейчас, спустя почти трое суток, я всё думаю о нём. Ведь я не слабая, Райко. Я убивала. Шейлу, проклятую шлюху, убила тоже. Кинжал в горло – быстрая и слишком лёгкая смерть для такой, как она. Месть не облегчает страданий: в миг, когда мы с Илианом сидели над телом Израна, я рыдала, как баба, неудержимо, безутешно, размазывая по лицу кровавые слёзы. Ты бы не понял, мой дорогой, но и не осуждал бы тоже – я уверена. В конце концов, раньше на моих глазах и руках не гибли спутники, защитившие мою жизнь ценой собственной.

Я никак не могла успокоиться – даже Илиан, в конце концов, оставил Израна, и то пытался меня встряхнуть,то привлекал к себе, баюкая, как маленькую. Он совсем не такой, каким показался вначале: не высокомерный, не заносчивый и уж точно не равнодушный. Я бы даже сказала, что он не столь опытен в вопросах житейских: витает в собственных мыслях, пoгружён в раздумья, категоричен в решениях, и вмеcте с тем по-детски наивен и искренне отзывчив к ближним. Просто в круг ближних он пускает не сразу. И я стихла в его объятиях, мой дорогой: мы так и просидели вдвоём, пока снизу, из подвала, не донеслись первые стоны. Пришлось вновь усыпить пленных и бежать за подмогoй: время поджимало. Ошские мастера поймали ещё четырёх адептов у выходов из подземных лабири?тов, так что в имперские казематы мы доставили, как некогда выразился Илиан, целый выводок.

Я сдала всех, кого могла, дорогой. И сожалею, что сделала это так поздно.

Когда же случился окончательный переворот в моей душе? Один только Дух знает. За это время столько всего произошло, что я не берусь отвечать на собственный вопрос. Знаю только, что сделала правильный выбор: никто не должен умирать только потому, что так решили мастера Братства. Ни ты, мой возлюбленный брат, ни загубленные в засадах отряды, ни Изран. Никто другой. Больше нет.

Илиан со мной согласен. Сказал, что у ка?дого свой путь к истине: то, что кому-то нужно пощупать и попробовать, другой разглядит со стороны и обойдёт десятой дорогой. Я заляпалась по самые локти, но он об этом не вспоминал. Даже избавил меня от незавидной доли допросов в имперских казематах: рявкнул, что я нужна в Кристаре, пригрозил именем Сильнейшей,и выдернул изменницу Братства и ценную свидетельницу всего, что происходило в лабиринтах, из рук дознавателей. Наших с тобой бывших товарищей должны вскоре перевести в имперскую тюрьму Арретиум Артаксарта: кого-то склонят к службе в особом отделе, кто-то сгниёт под пытками, особо несговорчивых казнят. Мне никого не жаль. Пожалуй, только дурочку Аннарет, но она-то, уверена, ступит на спасительный путь выгоды и сотрудничества с легионом.

Документы, письма, свитки – всё это Илиан забрал с собой. Господин Рооргх открыл портал в Унтерхолд, как только мы разобрались с судьбой ошского отделения Бpатства: у меня едва достало времени ещё раз посетить местные рынки. Не подумай – не ради пустой прихоти. Вдруг вспомнила о сорванцах Нилы, своих нерадивых учениках из Кристара: ни Лей, ни Лейла, ни Лиам никогда не пробовали здешних лакомств. Закупила, что смогла. Зимой продаются лишь сушёные ягоды да фрукты с реттонских островов – хоть какой гостинец для не видавших тепла детей.

Райко, а ведь я впервые в жизни подумала о ком-то просто так, без всякой причины. И это на удивление приятно – делать хорошее.

Илиан до самой отправки из Оша не покидал отведённых нам в гильдии комнат. Я тоже от него почти не отходила: оказывается, пить чужую силу – не так и здорово. Его рвало почти сутки – желчью и кровью, с омерзительными сгустками, которые он выплёвывал с остервенением, расцарапывая себе горло. Илиана заставили всё же погасить искру Елая – слишком сильный маг представлял опасность для тюремщиков – и это оказалось больше, чем мой новый друг сумел в себе переварить.

Да, я так и сказала, мой дорогой, - я назвала стонгардского мага другом. Уверена,ты ужаснулся бы ещё больше, признайся я, что ухаживания покойного легионера Израна,тоже стонгардца, были мне приятны.

Это происходит само по себе: вначале ты замечаешь,что испытываешь одинаковые чувства – гнева, потери, гордыни – затем позволяешь слабости взять верх, и оказываешься в чужих объятиях, принимаешь утешения, обретаешь покой. А потом ухаживаешь – поддерживаешь, когда от слабости он едва не валится в только что извергнутое; ощущаешь боль чужой утробы, видишь непривычное страдание на волевом лице, - и внезапно понимаешь,что вы с ним очень близки.

Илиан Иннар подметил это тоже. В перерывах между приступами жестоких судорог он ещё раз просил, чтобы я не рассказывала об этом отцу – глупый мальчишка! – признавался, что даже Тёмный не пугает его так, как гнев иммуна Сибранда,и благодарил – сдержанно, неловко, спутано. Утверждал, что не встречал никого, кто понимал бы его так же, как я: даже когда мы молчим, думаем одинаково. Жаль, мол, что именно по этой причине мы так раздражаем друг друга.

Я не удержалась и воспользовалась его минутной слабостью: спросила, что же он отдал за свой пятый круг. Илиан мигом умолк, невольно касаясь правого запястья – меcта, где ставят знак Великого Духа.

- Ты кажешься довольно сильным и здоровым, – осторожно заметила я. - И с семьёй всё хорошо. Чего же ты лишился? И что сдерживает тебя от погружения в тёмные искусства?

Илиан молчал довольно долго, прежде чем признаться:

- Ничего.

Я ждала,и он продолжил через силу:

- Я не отдал ничего, Велена. Обряд я прошёл, но не растерял ни сил, ни здоровья, ни гладкой рожи, ни близких. И этo, по словам матери, единственный подoбный случай. Либо я расплачусь с лихвой в день, которого не ожидаю, либо… знак Великого Духа меня не спасёт.

Райко, мой дорогой, я всегда гордилась своей рассудительностью. Вероятно, вместе с прежней жизнью меня покинула и она, поскольку я нe нашла ничего лучше, чем ляпнуть невпопад:

- Это было бы крайне несправедливо по отношению к твоему отцу, Илиан. Он так сильно любит своих детей, что несчастье любого из них его попросту убьёт.

Чем окончательно загнала Илиана в мрачную подавленность: до самой отправки в Унтерхолд он не проронил больше ни слова. Что за нелепый дар: разбираться в людях, но не извлекать из этого пользы ни себе, ни им.