чтобы обнимать детей и лелеять их ласковыми словами, мы довольствуемся лишь тем, что даем им питье и еду, как будто нашим детям нужно лишь физически вырасти? Почему искренний диалог практически не существует между руандийскими детьми и родителями? Если мы не чувствуем любви в собственных семьях, среди наших братьев и сестер, можем ли мы быть по-настоящему счастливыми? Если невозможно получить необходимые чувства со стороны родителей, братьев и сестер, возможно ли поделиться ими с другими? Для меня недостача любви, диалога, чувств и ласки в руандийских семьях – это часть основной причины постоянных конфликтов в нашей стране.

Отступление.

На самом деле моя мать была измучена жестокостью политического режима, который она познала в Руанде, и сильно подвержена его манипуляторной пропаганде, которая говорила о том, что я предал всю страну. Она поверила, что я совершил немыслимое. Я люблю свою маму, я ношу в сердце теперь огромное сочувствие к ней за ужас, который она пережила за всю свою жизнь. Она сделала то, что могла для меня, я ей благодарен.

«Неумело бороться за правое дело лучше, чем быть грозным солдатом несправедливости».

За все время моего заключения, когда я думал над этой знаменитой фразой Раймонда VI, я не чувствовал никакой вины, наоборот, я чувствовал глубокую внутреннюю свободу. Для меня, снова и опять, помимо пропаганды и белиберды, придуманной и распространенной режимом, в том, что произошло со мной, не было ничего скандального. Я сочинил песню, которая не понравилась Президенту, и в дискуссии с оппозиционером я неумело покритиковал режим.

Во время моего заключения игнорирование и страх принять мнение разных людей в отношении моего дела, не исключая и тех, кто составляет мою собственную семью, подтолкнули меня поразмыслить на актуальную тему: «Как жить в семье, в которой политические убеждения и мнения различаются?»

И снова, я считаю, что демократия должна начинаться у наших очагов. Для меня демократические ценности терпимости и внимания к чужому мнению, ценности человечности и братства в любви, которые не требуют от наших братьев, сестер, детей или родителей думать, как мы, чтобы иметь возможность их любить. Такие ценности для меня являются фундаментальными, и они должны быть освоены в семье, так же, как нас научили прожевывать первую пищу, ходить или произносить первые фразы. Если нет мира у наших очагов, не будет мира и в нашей стране. Семья – это основа общества. Как говорится, за время моего заключения я снова осознал важность семьи в моей жизни. Моя семья – это мои лучшие друзья, это моя ни с чем не сравнимая поддержка. Они не пропустили ни одного дня посещений за весь период моего заключения. Я буду жить всегда для общества, потому что я вырос в очень человечной семье, которая нужна этому миру.

Иногда, когда я думаю о том, что я пережил, и что переживает моя семья в этот момент, семья, которую я так люблю, которая скучает по мне, и которой мне так недостает, потому что я сделал определенный жизненный выбор, особенно я скучаю по маме, самой скромной и самой чистой женщине, что я знал, я признаю, что они в большем заключении, нежели я. Я посвящаю им слова, произнесенные Альбертом Эйнштейном в 1930 году (в год постройки тюрьмы, в которой я сейчас нахожусь):

«Мое страстное чувство справедливости и социальной ответственности всегда сильно контрастировало с моим ярко выраженным отсутствием потребности в человеческих контактах. Я на самом деле одинокий путешественник, и никогда не отдавал всего моего сердца ни моей родине, ни моему дому, ни моим друзьям и даже моей родной семье; противопоставляя себя всему этим связям, я никогда не забывал важности дистанции и одиночества».

Когда мои близкие и друзья, которые всегда окружали меня в моменты радости, покинули меня в тяжелые времена, я сказал: «Спасибо за то, что вы проявили слабость, чтобы научить меня истинному миру и жизни. Будь благословен мир, с которым я воевал за небо, и будь благословенна ваша слабость, у которой я хотел бы научиться прощать, любить сильнее, чтобы никогда не следовать вашему примеру».

30. Не ангел, не демон, просто человек

С тех пор, как я столкнулся с политическими и юридическими проблемами, мнение руандийского народа по отношению ко мне, конечно, изменилось. Я понимал, что большинство по-прежнему любило своего певца, но они ужасно боялись это показывать. В глазах руандийцев, молодых, взрослых, старых и детей, с которыми я сталкивался, я видел две вещи: огромную печаль оттого, что тот, кого они считали своим идолом, выставлен преступником, и глубокое сомнение в обвинениях, выдвинутых против меня. «Неужели он злодей, неужели он опасен? Он на самом деле хотел убить Президента? Или он мученик, политический заключенный, несправедливо арестованный просто из-за запрещенной песни о примирении…» задавались вопросами руандийцы, отлично знавшие меня. Для них мой случай оставался загадочным, а для некоторых слишком политизированным для понимания.

Честно говоря, я склонялся к тем, кто придерживался второго мнения. Но я хотел также, чтобы они поняли, что я не ангел. У меня могут быть неудачи, я могу совершать ошибки. Да, я вел дискуссии в Ватсапе с членом руандийской политической оппозиции в изгнании, и в резком, даже грубом, тоне мы критиковали режим. Но я никогда не планировал убить Президента. Я не ангел и не демон, я просто человек. Но я знаю также, что быть человеком в нашей стране – это преступление. Человек со своими правами, амбициями, свободами, ценностями почти не существует, или, в крайнем случае, запрещен в нашей стране.

Человеку по природе своей нужно проявлять себя, отступать, если это необходимо, задавать вопросы для лучшего понимания и даже, в некоторых случаях, критиковать. Быть человеком – это иметь естественное право говорить нет тому, чего он не хочет, и говорить да тому, что он хочет. В моей стране все это не разрешено. На самом деле очевидно, что режиму РПФ в нашей стране не нужны люди. Я хочу сказать, что не нужны разумные, чувствующие, сострадательные и милосердные. Нужны только послушные преступники.

Им не нужны свободные, амбициозные, творческие и независимые люди. Им нужны люди покорные, фанатичные, постоянно восклицающие, что без него (РПФ) жизнь была бы невозможна. РПФ – это единственная политическая религия, в которой Президент Кагаме хочет превратиться в безгрешного Бога.

Люди, которые несправедливо осуждают нас, призывают на нас благословление Господне.

Власть РПФ Инкотаньи очень жестока к тем, кто пытается защитить себя, когда режим нападает на него. И