сестра, которая служит в Национальной полиции. Она никогда его не посещала. Наверное, потому что боялась режима.

В нашей тюремной жизни я старался помогать юному Дионису и давал ему мыло, сахар, чтобы он положил его в кипяток, несколько раз я посылал ему молоко после того, как меня посещали по средам. Жизнь этого юноши была разрушена из-за нелепых политических махинаций. Ему дали 10 лет тюрьмы.

Теожен Бизимунгу – другой шокирующий случай.

Этот бывший сержант руандийской армии режима Хабьяриманы, убежавший в Конго, когда РПФ захватила власть, был арестован в 2010 году в Конго и незаконно репатриирован в рамках процесса мадам Виктории Ингабире. Руандийские службы расследования подозревали его в контактах с первой руандийской женщиной, которая решилась (пусть напрасно) выставить свою кандидатуру на президентских выборах.

Когда он прибыл в Руанду, он присутствовал при некоторых убийствах, совершенных руандийскими специальными службами, прежде чем его самого начали пытать «до смерти», по его признанию. Он рассказывал о пытках на гениталиях, использовании электрического стула, и о многих днях, проведенных без воды и пищи.

Многие заключенные, которые были задержаны в Ками (военный лагерь в пригороде Кигали) часто рассказывали о жестоких пытках на гениталиях.

«Они привязывают один конец шнура к тестикулам, другой конец к автомобилю, который запускают, или к мешку с булыжниками, который бросают в яму», – рассказывают они.

Но то, что шокировало меня больше всего насчет Тео, это когда я услышал от него, что перед началом процесса в военном госпитале в Каномбе медики сделали ему инъекцию крови, зараженной ВИЧ. Теожен Бизимунгу был осужден за многие преступления против власти и приговорен к пожизненному заключению, но очевидно у него не осталось много времени, чтобы отдохнуть. К счастью! Кровь, которую ему влили, была на самом деле заражена. Он много страдал. Тяжело больной, он не пропускал ни одной мессы, он делал все, чтобы предаться Богу с последним вздохом.

Отчет Humans Rights Watch от 10 октября 2017 года подробнее рассказывает об этой бесчеловечной практике режима Кагаме. В этом отчете утверждается, что руандийские военные часто используют пытки для того, чтобы задержанные сознались в преступлениях, которых они чаще всего не совершали. Этот отчет полностью правдив, я свидетельствую, что он говорил так же.

37. Насладиться примирением во всей его полноте

Примирение, человеческую и божественную ценность, которая захватила меня с юных лет, призвание это, которое воодушевляло меня и главенствовало надо мной много лет, никогда я не переживал так полно и так глубоко, как в тюрьме.

Чтобы познать настоящее счастье и настоящий покой, моя жизнь после геноцида всегда нуждалась в Примирении требовала его. Когда я познал Прощение, я почувствовал, что для меня отворилась дверь к самому настоящему счастью. Нужно было просто войти. Нужно было на самом деле пережить Примирение. Я так говорил на своих концертах и конференциях, проходивших в стране и в диаспоре, так что мне оставался заключительный этап: пережить это полностью.

Во время мессы в тюрьме, когда я пел, со мной пели шестьдесят мужских и женских голосов. Большинство из этих людей были посажены в тюрьму за участие в геноциде, другие за преступления, связанные с ним. Большинство приговорены к пожизненному заключению, другие к 25 и 30 годам тюрьмы.

Когда я пел с ними, никогда еще мое сердце так не благодарило Бога за то, что он предоставил мне такую внутреннюю свободу. Я был действительно счастлив, исполняя мессу в тюрьме 16 апреля 2017 года на празднике Пасхи; я организовал сюрприз для всех моих хористов, участвовавших в мессе. Я купил в лавке обед для всех. На тарелках был жареный картофель, рис, фасоль, немного овощей и мясо. Это была роскошь для заключенных, которые едят только маис на ужин.

Этот обед с моими коллегами-хористами стал для меня настоящим единением. Я пообещал себе организовывать такие обеды три раза в год: на Пасху, на Успение Богородицы и на Рождество. В эти моменты царит Вера, братская Любовь и Надежда. Это было одно из редких мгновений, в которое я полностью насладился Примирением и полным Покоем.

В хоре, состоявшем не только из осужденных за геноцид, но и из выживших в геноциде, не было ни хуту, ни тутси, во всяком случае, я убежден, что это действительно так; мы были людьми, претерпевавшими одну муку, которые больше не обвиняли друг друга, но делили между собой одну надежду.

Мне будет нелегко найти такую жизнь за пределами тюрьмы. Где бы я ни жил в руандийском обществе, я нигде не находил такого мира и счастья. Для меня и для многих моих братьев по хору самое важное – не покидать тюрьму.

Это просто найти место и обстановку, где возможно продолжать вести жизнь полную счастья, которую мы начали, без ненависти и злых страстей, с одним только желанием – быть едиными, чтобы петь для Бога.

38. Одеяло для коллеги – покой для моей души

В 2017 году на исходе мая тюрьма Кигали, которая уже находилась в районе Магерагере, стала слишком маленькой. Она принимала как минимум сто человек в день.

Единственное завершенное здание среди вечно достраивающихся не могло вместить пять тысяч заключенных, уже находящихся там. Шесть больших общежитий, три на этаже и три в подвале: каждое вмещало, по меньшей мере, шестьсот человек. Многие заключенные, прибывшие последними, спали в коридорах. Ночью по пути в туалет я должен был перешагивать спящих (часто без одеял) людей, и это не давало мне покоя, я хотел сделать что-то для них. К несчастью, я обеднел после трех лет тюрьмы, у меня не было денег на большие вещи.

Внутри тюрьмы деньги были запрещены. Но некоторые люди (такие, как я) пытались пронести деньги, делясь с охранниками, чтобы иметь возможность жить, как хочется. Внутри тюрьмы некоторые заключенные занимались небольшой коммерцией. Если они получали две бутылки молока во время посещения по средам, они продавали одну, и если кто-то ее покупал, то продавец тоже покупал хлеб или сахар. Таким образом однажды я столкнулся с молодым человеком, который продавал одеяло. Он просил три тысячи франков (чуть меньше четырех евро). Я вспомнил человека, который спал в коридоре, купил одеяло и унес к себе.

В те сутки, когда я решил его отдать, я встал в полночь. Я прошел все общежития начиная с последнего снизу. Когда я спустился вниз, на моем пути я увидел молодого человека, спящего на полу без одеяла. Ему было около двадцати лет. Рядом