— Магия призраков истощила меня, — уставшим голосом призналась Иварис. — Посторожи мой сон, я ненадолго.

Язар еще никогда не видел ее такой усталой. Он постелил ей плед, взятый у лесного отшельника, и она быстро уснула. Словно бабочка, завернутая в кокон, ее обманчиво хрупкое тело утопало в пледе. Душа Иварис теперь блуждала в Нидрару, где резвилась с беспечными сонями, воплотившими образы ее родственников и друзей.

Но сам Язар, взволнованный близостью смерти, не знал покоя. Он ходил вокруг постели Иварис кругами, садился на камень, но тут же вставал и вновь начинал ходить. С небывалой прежде тоской он подумал о Виннике, о дяде и тете. Что чувствовали они, когда он оставил их? Пытались ли его искать? И правильно ли он поступил, бежав вот так внезапно, никого не предупредив? Имел ли он на это право? Чем больше он думал об этом, тем больше скучал по родственникам и размеренной деревенской жизни. Путешествие затягивалось, все происходило совсем не так, как он себе представлял, не так, как ему бы хотелось. Кем он, ничтожный деревенский пастух, себя возомнил? С какими силами связался? Его отец никакой не маг, но обыкновенный жуир и пьяница — он это знает. Так для чего упрямо, невзирая на преграды, он продолжает идти в Бризарион? Отнести письмо альва? Он может выбросить его прямо сейчас, в нем нет ничего важного. Небоизбранные не знали о письме, они видели гибель альва и пришли в Винник только за его глазами.

В безмолвной темноте ему начинали слышаться шорохи. Ему представлялось, как со стен сползают и тянут к ним ворсистые лапки гигантские многоножки и пауки. Он видел огромные черные туши в сгустках мрака и видел в неверном свете жезла отблески сотен горящих глаз. Ощущение чьего-то присутствия становилось невыносимым. Язар уже не присаживался на камень, но, не выпуская меча, лихорадочно кружил в поисках незримого врага. И вдруг у ног беспечно спящей Иварис он увидел большие лопатообразные педипальпы.

Гробовщик мог перекусить человеку ногу, однако живой добыче предпочитал падаль. Нередко этих жуков можно было встретить в заброшенных склепах и могильниках, где в поисках пищи они откапывали мертвые тела. Питались они в первую очередь костями, но могли переварить и мясо, и спальник, в который на ночь заворачивался неосторожный путник.

Жук тянулся лапками и уже прощупывал плед в поисках лакомых костей.

— Прочь! — крикнул Язар, отгоняя гробовщика жезлом.

Жука его крик не напугал, однако он разбудил Иварис. Девушка мгновенно стряхнула паутину сна и спрыгнула с камня. Жук разочарованно развернулся и уполз в темноту. Он не отличался скоростью и не любил, когда пища от него убегала.

Крепкий сон забрал усталость Иварис, а взамен оделил ее жутким голодом. Она съела едва ли не половину их припасов, не притронувшись только к каштуру. На осторожное замечание Язара она сказала:

— Тогда будем питаться гробовщиками, — и улыбнулась.

Ее бодрость и беззаботность исцелили Язара лучше любого сна. Пещера больше не казалась ему столь мрачной, а положение безнадежным. Он пожал плечами и последовал ее примеру, начав с большого каштана. Однако, откусив и прожевав всего один кусок, он быстро насытился и недовольно заметил:

— Так нечестно, я хотел съесть больше.

Еще много дней они блуждали в потемках. Их вел Поборник Света, а острый слух фавны позволял избежать неприятных встреч. Наибольшую угрозу для них представляли мелкие и средних размеров ядовитые бесшумные насекомые. Самые же крупные обитатели подземелий выдавали себя издалека. Но не все из них боялись света, подобно моховикам и сукновалам, и не все отступали безропотно, подобно гробовщикам.

Безоглядная темнота давила своей громадой крошечных путников, а длительное одиночество угнетало и вызывало тоску. После многих дней тишины даже общество воинственных призраков вспоминалось Язаром сладкой мелодией. Иварис, в отличие от него, не была привязана к человечеству, но ее повергала в уныние жалкая растительность подземного мира и его жуткие обитатели, которые не внимали ее голосу, и мыслей которых она не могла понять.

Они уже довольно долго шли в затянувшемся мрачном молчании, когда вдруг услышали звук: казалось, где-то поблизости спешит и переливается через камни ручей. Но звук неожиданно привел их к ведьминой губе. Распухший как слизень отвратительный черный гриб свисал с маленького ссохшегося корня, пробившегося сквозь сотни саженей стен. При виде этого гриба Язар улыбнулся и сразу понял, откуда исходит звук. Перед его глазами вновь возникли живописные картины Ведьминого леса, он вновь увидел морщинистое лицо Аболура и почувствовал бодрящий холод вод Кальдии. Он покинул их совсем недавно, а уже проделал такой длинный путь. Он погрузил Поборника Света в рыхлую стену и попросил Эсмаида присмотреть за их сном. В эту ночь, а может быть, день, путешественники спали беззаботно и безоблачно. Им снился общий сон, в котором они сидели на берегу ручья в лесу, а рядом с ними в ореоле солнечного света сухой ясень шевелил ведьминой губой.

Возобновив путь после долгого привала, они услышали шорох в тенях. Незримые враги подбирались ближе. Они двигались вместе со своими жертвами, подстраиваясь под их шаг.

Иварис призвала большой шар лунного света. Он поднялся к потолку пещеры и осветил врага. Сотни мелких всего лишь по колено паучков окружали добычу, наплывая со всех сторон единой черной массой. Они выползали из нор и стекали по стенам. Свет не испугал их, но только разозлил. Появление лунного шара они восприняли сигналом к атаке.

Иварис укрылась огненным щитом. Частокол желтого огня не подпускал к ней пауков, при этом не обжигал ее саму и не мешал колдовать. Язар зарубил первых пауков авангарда. Чтобы достать их, ему пришлось неудобно согнуться, он широко расставил ноги, и теперь пауки уже ползли по ним. Иварис сотворила огненный щит повторно. Пламя закружило вокруг Язара и вдруг бесследно, не опалив, вошло в него. А в следующее мгновение кто-то набросил на него паутину. Незримый ловец сматывал сеть и поднимал добычу к затененному уступу под потолком. Язар отчаянно трепыхался, как рыба в сетях. Поборник Света выпал из его бессильных рук и скрылся в паучьем океане.

Вторую сеть набросили на Иварис. Но пламя защитило ее, и паутина рассыпалась в пепел. Проследив за толстой нитью, колдунья увидела затаившегося врага.

Со сталактита свисал родственный фринам сливающийся с камнем удильщик. Его длинные, как лианы, передние лапы держали концы шелковых тенет. На этих лапах горели огнем два больших красных глаза. Еще восемь глаз располагались кольцом по его серому телу. Двумя