— Он выходит? — спросила девушка и увидела, чтоСара открыла глаза, когда он кивнул. Кажется, она узнала их, но только на миг,и затем снова погрузилась в море боли.

— Давай, дорогая. Натужься еще раз. Постарайся помочьнам в этот раз, — тихо просил он, сдерживая слезы, когда она закричала.Эмануэль давила на нее всем своим весом и со всей силой, на какую быласпособна, а Вильям смотрел и молился, и медленно… медленно… появилась головка,и прежде чем они успели освободить ребенка, он издал долгий крик. Сарапошевельнулась, услышав его, и недоуменно огляделась вокруг.

— Что это? — спросила она неуверенно, пристальноглядя на Вильяма.

— Это наш ребенок. — По его щекам текли слезы, смешиваясьс потом.

Сара испугалась, так как схватки возобновились, и ей сновапришлось тужиться. Они должны были освободить его плечики, но теперь Вильямпомогал, стараясь высвободить их, под крики матери и ребенка. Сара слишкомослабла и не могла им помочь, а ребенок был очень крупный. Доктор из Шамонтаоказался прав. Ей следовало сделать кесарево сечение, но теперь было ужепоздно. Он был наполовину рожден, теперь им предстояло высвободить его из чреваматери. Вильям опять закричал на нее, а Эмануэль продолжала давить на живот, иребенок снова немного продвинулся, тогда Вильям освободил одну руку, но другуюне мог достать.

На этот раз, когда боль пронзила Сару и она закричала,Вильям осторожно протиснул внутрь руку и попытался, нежно держа ребенка заплечо, развернуть его под другим углом. Сара подпрыгнула от жестокой боли,пытаясь сопротивляться.

— Держи ее! — велел он девушке. — Не позволяйей двигаться! — Иначе она могла убить ребенка.

И Эмануэль крепко держала ее, пока Вильям прижимал ее ноги истарался высвободить ребенка, и тут внезапно со странным звуком высвободиласьдругая рука и показались плечики, а еще через минуту Вильям принял ребенка. Этобыл мальчик, красивый и необычайно большой.

Вильям бережно перерезал пуповину и поднял его вверх в лучахутреннего солнца, оглядывая сына во всей его красе. В это мгновение он понял,что имела в виду его мать, когда говорила о чуде, — это было настоящеечудо.

Затем он передал его Эмануэль, а сам тем временем нежнопротер лицо Сары влажной тканью и пытался полотенцами остановить кровь. ТеперьЭмануэль знала, что делать.

— Мы должны сильно нажать ей на живот… вот так… тогдамы остановим кровотечение. Я слышала, как моя мать говорила об этом с женщиной,у которой было много детей. — И с этими словами она нажала Саре на нижнюючасть живота еще сильнее, чем раньше, и стала месить его, как тесто, а Саратихо вскрикивала и просила ее перестать, но он видел, что девушка была права,кровотечение уменьшилось и наконец почти совсем прекратилось настолько, что имобоим казалось, что все в порядке.

Был уже полдень, и Вильям не мог поверить, что для того,чтобы принять его сына, потребовалось двенадцать часов. Двенадцать часов,которые пришлось пережить Саре и его ребенку. Смертельная бледность все еще несходила с ее лица, но губы уже не были синими. Вильям поднес к ней ребенка,чтобы она могла лучше разглядеть его. Сара улыбнулась, но у нее не хватало сил,чтобы взять сына на руки, и она с благодарностью посмотрела на Вильяма,понимая, что он их спас. «Спасибо», — прошептала она, по ее щекам катилисьслезы, и Вильям ласково поцеловал ее. Потом он снова отдал ребенка Эмануэль, иона спустилась с ним вниз, чтобы обмыть его, а потом немного погодя принеслановорожденного обратно матери. Вильям протер Сару влажным полотенцем, сменилпостель и укрыл ее чистым одеялом. Сара лежала безмолвно, не в силах дажеразговаривать с ним. Вскоре глаза ее закрылись, и она погрузилась в сон.Вильяму не доводилось прежде видеть ничего хуже и ничего прекраснее этого. Онбыл потрясен собственными чувствами, когда спускался вниз по лестнице, чтобывыпить чашку чая с бренди.

— Красивый мальчик, — сказала ему Эмануэль. —Он весит пять килограммов, больше десяти фунтов, — объявила она сизумлением, это объясняло, почему Саре пришлось вынести такие мучения.

Вильям улыбнулся, пораженный, и попытался выразить девушкевсю свою благодарность, без нее он не смог бы спасти Сару и ребенка. Онаоказалась очень храброй и так помогла ему.

— Спасибо, — он посмотрел на нее сблагодарностью. — Без тебя я потерял бы их.

Эмануэль улыбнулась, и они поднялись наверх проведать Сару.Она выпила глоток чая с бренди, нежно посмотрела на сына. Несмотря на слабость,Сара была взволнована, увидев ребенка.

Вильям сказал ей, что мальчик весит десять фунтов, и хотелпопросить у нее прощения за все то, что ей пришлось пережить, но не успел. Сарапогрузилась в сон, едва положив голову на подушку. Она проспала несколькочасов, а Вильям сидел рядом и не сводил с нее глаз. Когда она проснулась всумерках, ей стало получше, и она попросила Вильяма помочь ей дойти до ванной.Он проводил ее, а затем уложил обратно в постель, удивляясь выносливостиженского пола.

— Я так волновался за тебя, — признался он. —Я не предполагал, что ребенок такой большой. Десять фунтов, просто огромный.

— Доктор предполагал, что он может быть крупным, —призналась Сара, но она не стала говорить о том, что не хотела делать кесаревосечение, так как боялась, что у них не будет больше детей. Она знала, что еслибы она сказала об этом Вильяму, то он заставил бы ее вернуться в Лондон. Нотеперь она была рада, что не сказала ему, рада, что оказалась храброй, дажеесли она вела себя глупо. Теперь у них будут еще дети… и их прекрасный сын… Онисобирались назвать его Филипп Эдвард в честь деда Вильяма и отца Сары. Когдаона первый раз взяла на руки своего ребенка, то подумала, что никогда не виделаболее прелестного малыша.

С началом сумерек Эмануэль наконец ушла обратно в отель.Когда он провожал ее, то увидел в отдалении несколько человек, которые работалив саду, и они помахали ему. Он с улыбкой помахал им в ответ, решив, что егопоздравляют с рождением ребенка, но, взглянув на них, он понял, что они зовутего, чтобы что-то сказать, сначала он не понял, что именно, но, когда онуслышал, кровь застыла у него в жилах, и он подбежал к ним.

— Война, мсье герцог… война… — Они хотели сообщить емуо том, что началась война. Франция и Великобритания в полдень объявили войнуГермании. …Его ребенок только что родился, его жена чуть не умерла… и теперь ондолжен их покинуть. Он долго стоял, слушая их, понимая, что он должен как можноскорее вернуться в Англию. Если бы у него была возможность, он должен был бысейчас же послать в Англию телеграмму. Но что он скажет Саре? Пока ничего. Онаеще слишком слаба, чтобы выслушать это. Но скоро ему придется сказать ей. Он несможет долго скрывать это от нее.

И когда он спешил обратно в их комнату, по его щекамкатились слезы. Это было так несправедливо… Почему теперь? Она взглянула нанего так, словно уже знала, словно почувствовала что-то.

— Что за шум был внизу? — спросила она слабымголосом.