— Я знаю, — ответила она, усмехнувшись, — нопредставь, как великолепно будет выглядеть усадьба, когда мы всезакончим. — Он отказался от попыток уговорить ее переехать в Вайтфилд. Онаслишком любила эту усадьбу и была здесь дома.

Вильям уехал в канун Нового года. Сара встретила Новый год впостели, держа на руках сына и напевая ему. Она надеялась, что наступающий годбудет лучше и что мужчины снова вернутся домой.

В январе она убедилась, что снова беременна. Ей удалосьнайти в Шамонте старого доктора, который подтвердил ее предположение. Он сказалей, что бабьи сказки о том, что нельзя забеременеть, пока кормишь ребенка,подтверждаются, но далеко не всегда. Но Сара была вне себя от счастья. Брат илисестра Филиппа должен был родиться в августе. Эмануэль помогала ей по-прежнемуи была взволнована предстоящим появлением нового малыша. Она обещала делатьвсе, что сможет, чтобы помочь герцогине с будущим ребенком. Но Сара надеялась,что к тому времени Вильям снова вернется домой. Она не боялась. Она быласчастлива. Она написала Вильяму и сообщила ему новость, он прислал ей ответ ипросил, чтобы она берегла себя, и обещал, что постарается снова приехать, как толькоу него появится возможность. Но его послали в Ваттон в Норфолке с 82-йэскадрильей бомбардировщиков. Он написал ей, что теперь на его возвращение воФранцию не будет никакой надежды несколько месяцев. Он упомянул о том, что емухотелось бы, чтобы в июле она переехала в Париж, и что при желании она могла быостановиться у Виндзоров. Он боялся, что она снова будет рожать в замке,особенно в его отсутствие, однако он надеялся, что сможет приехать.

В марте она получила еще одно письмо от Джейн, у которой сновародилась девочка, и они назвали ее Элей. Но Сара чувствовала себя странноотдаленной от своей семьи, будто они больше не были сокровенной частью еежизни, как когда-то. Она старалась быть в курсе их новостей, но письма шли такдолго и так много имен, которые они упоминали, были ей незнакомы. Она былацеликом занята заботами о сыне, восстановлением замка и постоянно слушалановости из Европы.

Она слушала все радиопередачи, которые ей удавалось пойматьв эфире, читала каждую газету, не пропускала ни одного слуха, но новости небыли обнадеживающими. В своих письмах Вильям по-прежнему обещал, что скоробудет дома. Весной 1940 года Гитлер, кажется, остановился на время, и Вильяму иего друзьям хотелось знать, не собирается ли он отступить. В Штатах назвали этоТелефонной войной, но для людей в оккупированных странах эта война была вполнереальной.

Виндзоры пригласили ее на обед в Париж в конце апреля, ноона не поехала. Ей не хотелось оставлять Филиппа одного в замке, хотя она иполагалась на Эмануэль. Кроме того, она была уже на пятом месяце беременности исчитала, что ей не следует выезжать без Вильяма. Она послала им вежливый отказ,а в начале мая подхватила ужасную простуду, и пятнадцатого, когда Германиявторглась в Нидерланды, лежала в постели. Эмануэль прибежала наверх сообщить ейоб этом. Гитлер сделал следующий шаг. Сара спустилась вниз, на кухню, послушатьрадио. Она прослушала все новости, какие смогла найти, а на следующий деньпопыталась дозвониться Уоллес и Дэвиду, но слуга сказал, что накануне утром ониуехали в Биарриц. Герцог решил ради безопасности герцогини отвезти ее на юг.

Сара снова легла в постель, а через неделю у нее началсябронхит и от нее заразился Филипп. Она была так занята уходом за ним, что дажене поняла, что это значит, когда услышала по радио об эвакуации Дюнкерка. Что сними случилось? Каким образом они вернутся обратно?

Когда Италия вступила в войну против Англии и Франции, Сараиспугалась. Новости были страшные, Германия напала на Францию, все в странепришли в смятение, никто не знал, куда уехать и что делать. Сара была убеждена,что они никогда не сдадутся Германии. Но что, если Францию станут бомбить? Оназнала, что Вильям и ее родители сходят с ума из-за нее, но она не могласвязаться с ними. Они оказались отрезанными от мира. Сара не могла позвонить вАнглию или в Штаты. Было совершенно невозможно получить связь. А четырнадцатогоиюня она, как и все остальные, кто слушал новости, сидела оглушенная.Французское правительство объявило Париж открытым городом. Оно буквальновручило его Германии, и они вошли в город атакующей цепью с наступлениемтемноты. Франция пала перед Германией. Сара не могла поверить этому. Онасидела, глядя на Эмануэль, пока слушала новости. Девушка заплакала, услышав опадении Парижа.

— Its vont nous tuer… — запричитала она. — Ониубьют нас. Нам всем пришел конец.

— Не говори глупости, — сказала Сара, надеясь, чтодевушка не заметит, как дрожат у нее руки. — Они ничего с нами не сделают.Мы женщины. И возможно, они не придут сюда. Эмануэль, будь разумна… успокойся…— Но она не верила собственным словам. Вильям оказался прав: ей следовалоуехать из Франции, но теперь было слишком поздно. В заботах о Филиппе она незаметила предостерегающих знаков и теперь едва ли могла убежать на юг, как этосделали Виндзоры. Она не могла уйти далеко с ребенком на руках, к тому же онабыла уже на седьмом месяце беременности.

— Мадам, что мы будем делать? — спросила Эмануэль,чувствуя, что она должна как-то защитить ее. Она обещала это Вильяму.

— Абсолютно ничего, — спокойно ответилаСара. — Если они придут сюда, нам нечего прятать и нечего отдать им. Все,что у нас есть, — это то, что мы вырастили в саду. У нас нет ни серебра,ни драгоценностей. — Она вдруг вспомнила изумрудный браслет, которыйВильям подарил ей на Рождество, и несколько украшений, которые она привезла ссобой, ее обручальное кольцо и первые подарки на Рождество, которые он купилдля нее в Париже. Но она могла спрятать эти вещи, а если потребуется, отдать,чтобы спасти жизни близких людей. — У нас нет ничего, что им нужно,Эмануэль. Мы две одинокие женщины с ребенком.

Но тем не менее ночью она взяла с собой в спальню одно изружей Вильяма и положила Филиппа спать в свою постель. Она спрятала драгоценностипод половицей в детской, а сверху аккуратно расстелила ковер.

В следующие четыре дня ничего не произошло. Она даже решила,что они в безопасности, как и прежде, когда на главной аллее появилась колоннаджипов. Немецкие солдаты выпрыгнули из джипа и побежали к ней. Двое направилина нее автоматы и знаком велели поднять руки вверх, но Сара не могла этосделать, так как держала на руках Филиппа. Она знала, что Эмануэль убираетсяпосле завтрака на кухне, и молилась, чтобы девушка не испугалась, когда их увидит.

Они закричали, чтобы она встала там, где они хотели, но Сарастаралась не выдать волнения, дрожащими руками вцепившись в Филиппа иразговаривая с ними по-английски.

— Чем я могу помочь вам? — спокойно спросила она,всем своим видом выражая крайнее негодование и пытаясь как можно лучше передатьаристократические, внушающие уважение манеры Вильяма.

Они недолго громко говорили ей что-то по-немецки, а потомдругой военный, очевидно, выше чином, заговорил с ней:

— Вы англичанка?