пупочка, и вроде бы даже на ней царапинка какая-то. Я немедленно надавила другой иголкой – и, о чудо! – раздался еле слышный щелчок и колпачок поддался.

Разбудив ноутбук, я подключила флешку, предвкушая новые открытия.

Она была чиста как первый снег. То есть абсолютно.

Вот и еще один пик вместо вершины.

– Ой, ну не очень-то и надо, – сказала я вслух, заглушая вредный стук в голове: «Тут не то что-то. Что-то тут не то. Не так».

Повинуясь этому маленькому злобному дятлу, я позвонила тому самому, некогда вырученному милейшему хакеру Вадику:

– Здравствуй, помощь нужна.

– О чем речь? Излагай.

Выслушав меня, Вадик деловито сообщил, что будет проезжать мимо где-то через полчасика, правда вот сегодня вряд ли сможет заняться, разве что ближе к ночи. Заказов много.

Меня это полностью устраивало.

В ожидании Вадика я просмотрела новости, несколько километров глуповатых сериалов, бездумно побродила по интернет-магазинам, немного придя в себя.

Хорошо, если предположить, что Римма и есть убийца, стало быть, придется просто идти к Папазяну, выкладывать всю информацию на стол и каяться-каяться-каяться… впрочем, может, он все-таки договорился с руководством и его отпустят к брату.

Позвонил и возник на пороге Вадик.

– Привет, привет! Ну, что у нас тут не в порядке? Ноут капризничает?

– Все в порядке, – заверила я, – вот тут есть такая штука, вроде бы пустая. А у меня серьезные основания полагать, что тут что-то не так.

– Так.

– Посмотри, пожалуйста, может, тут что-то было, да прошло?

– Понимаю, – кивнул Вадик, осматривая флешку. – Танюша, я тогда твою пульку забираю, и как только выдастся минутка, займусь и отчитаюсь по результатам. Колпачок-то что, не дашь?

– Она закрывается на код с вот этими маховичками…

– Ох, ничего себе.

– Замаешься открывать, – пояснила я.

– А, ну не суть. Давай, пока-пока.

После ухода Вадика я влила в себя еще несколько ушатов новостей, оскорбила интеллект еще несколькими километрами откровенно тупых ТВ-поделок, подумала, не завалиться ли опять поспать – как позвонил Гарик.

Голос его звучал напряженно и с искусственным оживлением.

– Джаночка, ты как там, не шибко занята?

– Не особо.

– А ты как, стоишь?

– Ну, в целом да.

– Тогда присядь.

– У меня версия. Ты издеваешься?

– Я – нет. Но вот тут в приемной сидит мадам Еккельн и утверждает, что она убила свою дочь, Ольгу Якобовну, двадцати лет…

– Что-о-о-о-о?! – возопила я. – Ты с ума сошел?

– Не издеваюсь, не сошел, – терпеливо парировал Папазян, – я просто подумал, что ты должна знать. Видимо, не видать тебе гонорара. Уж извини.

– Да тебя-то за что, друг мой? Ты молодец, спасибо за все… тебя как, на свадьбу-то отпустят?

– Да, – как-то без особого энтузиазма ответил он, – мне уже сказано валить и возвращаться более продуктивным.

– Рада за тебя, – пытаясь звучать как можно жизнерадостнее, сообщила я, – если не в тягость, может, протокол дашь посмотреть?

– Чего ж не дать, дам. Да, забыл тебе сказать: папа Еккельн скончался, все чисто.

– Спасибо.

– Ладно, пойду работать. Далее разочаровываться в людях.

Он дал отбой.

«Обои придется самой клеить… ну что, вот вроде и все? Осталось дойти до банкомата и снять столько, сколько причитается, а потом доехать до отделения и отдать карточку… ну, скажем, для приобщения к делу. Да, наверное, надо. Только потом».

Я набрала номер Нины.

– Нинок, привет. Слушай, я подъеду сейчас.

– А что случилось? – напряженно спросила она.

– Нет, ничего страшного, все хорошо. Буду через полчаса.

– Привет.

– Привет! – с какой-то нарочитой готовностью и излишним воодушевлением салютовала Нина, замотанная в полотенце. – Прости, я тут это…

Я увидела встрепанную неубранную постель и подумала, что мы с ней в какой-то степени родственные души, поспать не прочь.

– А, ничего страшного. Ну ты можешь быть свободна.

– То есть совсем? – уточнила она зачем-то.

– Частично, – мрачно пошутила я, – из города лучше, конечно, не уезжать, но ты вроде в курсе?

– Да-да, конечно. А что случилось?

– Задержали подозреваемого.

Она быстро спросила, заметно побледнев:

– Когда? Как?

– Да, наверное, с полчаса как.

– Как? – снова спросила она.

– Сама пришла с повинной.

– Кто?!

– Римма Алексеевна.

Бледные Нинины щеки начали розоветь, глаза – вылезать из орбит.

– Какой ужас… это точно?

– Да не знаю я, – честное слово, она меня утомила. И, по всей видимости, Нина это поняла.

– Прости, прости, – заметалась она, – сейчас, мигом приберусь.

Пока Нина шебуршила, наводя порядок, я сходила помыть руки, потом расположилась на кухне, заваривая чашечку…

«А ты, Нинка, редкая зараза, – думала я, фиксируя, помимо классики (поднятой сидушки унитаза), две чашки в мойке и остатки суровой яичницы на сковородке, – тебе же сказали – никаких контактов. Все, ни одну гниду больше не запущу сюда».

Впрочем, к тому времени, как Нина закончила экспресс-уборку, мое негодование снова сменилось равнодушным недовольством.

«Ну вас всех в…» – подумала я, но вслух сказала предельно доброжелательно:

– Тебя подвезти?

– Если нетрудно.

Всю дорогу до места назначения Нина болтала, видимо на нервах. То выражала недоумение тем, «как все обернулось», то строила предположения, «зачем же ей это все», то охала в том смысле, что «ума не приложу, что могло толкнуть на такое» и так далее, и тому подобное.

«В самом деле, меня тоже крайне занимают все эти вопросы, – размышляла я, не ощущая никакой заинтересованности, – неужели просто деньги? Просто деньги, просто квартира. Все-таки это ее собственный ребенок, дочка, пусть и папина… ведь она ее родила, растила, водила за пальчики, делая с нею вместе первые шаги. Ну, пусть ребенок подрос, превратился в норовистую стерву – но я почему-то всегда думала, что мамин взгляд в самом отпетом уроде будет видеть своего ангелочка, кровинушку… видимо, у меня идеалистичные представления о материнстве».