Пока это не кончится. Пока Люк не погибнет. Вот за какой счастливый финал мы тут все сражаемся.

Слова «синдром Элейн» не дают мне покоя. Я достаю телефон и прошу ИИ-помощника найти мне все упоминания об Элейн Томас и синдроме Элейн, а также все случаи, когда какая-нибудь Элейн упоминалась вместе с Джастином Трембли. На все это я получаю только одну ссылку на каких-то жениха с невестой по имени Джастин и Элейн, которые не имеют никакого отношения к генеральному директору «Ньюгена».

— Вот видишь, никакой связи, — тут же говорит Кейс.

— А вдруг это повлияет на мое задание? Джастин имеет отношение к Люку, а Элейн, возможно, к нам. Может, это какая-то головоломка, подсказка Мамы Джовы?

Кейс крайне скептически поднимает бровь.

— В любом случае это странно!

— Сомневаюсь, что здесь есть что ловить, Вайя.

Я киваю, чтобы не спорить, но про себя решаю обязательно спросить Люка.

Мы вместе едем на трамвае, поскольку нам по пути, только мне выходить гораздо раньше Кейс. Какой-то мужчина на передней площадке заводит громкий сердитый монолог о чем-то религиозно-политическом. Я морщусь, кошусь на Кейс, которая обычно в подобных случаях мучается от таких злобных мыслей на фоне и без того громкого ментального шума толпы. Но сейчас она не поджимает губы, не зажмуривает глаза. Брови у нее слегка сдвинуты, и это выдает раздражение от необходимости слушать, как кто-то мешает в одну кучу дьявола и либеральную идеологию, но по виду не скажешь, что Кейс не может справиться с потоком чужих эмоций.

Как будто она их и не слышит.

И я готова ручаться, что дело здесь не в том, что она тайком тренировалась отключать свой дар.

До конца поездки я украдкой слежу за Кейс. У всех есть секреты, но у нас с ней они общие. Если дар у нее ослабел, это очень важно, и она обязательно сказала бы мне.

Или не сказала бы.

* * *

По словам Кейши, Ночной рынок прячется под землей на бывшей парковке на углу западного конца Куин-стрит и Джон-стрит. Торгуют там не только ночью, хотя Кейша уверяет, что все самое интересное начинается после захода солнца. Я раза три прохожу мимо двери и только потом замечаю ее — она черная и ведет на узкую бетонную лестницу. Перил нет, а лестница такая крутая, что мне приходится держаться за стены обеими руками, чтобы не потерять равновесие. Спустившись наконец до следующей двери, я громко вздыхаю с облегчением и стучу.

Дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с высоким черным парнем с бионическими глазами. Он в угольно-черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Парень оглядывает меня с ног до головы. Его бионические глаза, должно быть, считывают все мои онлайн-данные. Я видела подобные только у знаменитостей, да и у тех это редкость — такие глаза производят в ограниченном количестве.

— Ты новенькая.

Я резко киваю.

— Приглашение?

— Я знакомая Люка.

— Я ему сообщу.

Он достает телефон и куда-то уходит.

Пока он разговаривает с Люком, я топчусь на месте. Ждать приходится неожиданно долго, охранник возвращается только минут через пять.

Он сует руки в карманы.

— Говорит, что понятия не имеет, кто ты такая.

Вот дуболом надутый! Я выпрямляюсь во весь рост, насколько позволяют мои пять футов.

— Передай ему — пусть пойдет подавится своими макаронами с сыром!

Тут из-за спины охранника показывается Люк:

— А ты у нас, оказывается, заводишься с пол-оборота!

Я моргаю и гляжу на охранника, челюсть у меня падает.

Он поднимает руки — мол, сдаюсь.

— Прости, решил пошутить.

— Серьезно?!

Люк скрещивает руки на груди:

— Терренс тот еще юморист. Идем, чего стоишь. Или мне все-таки пойти подавиться макаронами с сыром?

Щекам становится жарко, словно я сунула голову в духовку.

— Иду.

Мы проходим по узкому коридору.

— Значит, тебя раздражает, когда за тобой следят, а сама ты не прочь последить за людьми, — замечает Люк.

— Не ожидала, что ты меня впустишь.

— Мне любопытно получить кое-какие данные о том, как ты оцениваешь качество нашей программы.

— Выходит, теперь проект тебя заинтересовал, — парирую я, не скрывая иронии.

Люк глядит на меня исподлобья.

— Мои проекты всегда меня интересуют. Просто мне не всегда интересно участвовать в них самому. — Он делает глубокий вдох. — При всем при том с моей стороны было недоработкой, что я оказался не готов исследовать данные как пользователь. Позавчера у нас состоялся пятнадцатиминутный разговор, и это было полезное упражнение.

Строго говоря, двадцатиминутный, но кто я такая, чтобы на это указывать.

Какой же он зануда! Скучный, как глухая серая стена. Я смотрю на цвет его волос и глаз, на татуировку на руке — черная двойная спираль из крошечных буковок АТГЦ. Ну хорошо, скучный, но все-таки не настолько…

И в этого человека я должна влюбиться! От нервов я поджимаю пальцы ног в босоножках.

Этого человека я должна убить.

Я расправляю плечи и приосаниваюсь.

— Как я оцениваю вашу программу, говоришь? На сегодня не то чтобы очень высоко, зато я знаю, как это исправить. Я думаю, если мы познакомимся поближе, то поймем, почему мы генетическая пара.

— На первый взгляд логично. Как ты планируешь это сделать?

— Задавать вопросы. Так обычно и знакомятся. Вот, например: Люк — это твое полное имя или сокращенное от чего-то?

Люк избегает моего взгляда.

— Какая разница?

Мне хочется заорать. Как он все усложняет, чтоб его хакнуло!

— Я пытаюсь узнать тебя поближе.

— С именами сложно. — Он сует руки в карманы джинсов. — Ты себе имя не выбираешь. Это делают другие, а потом оно определяет всю твою жизнь. А когда имя и твоя суть не сочетаются, масса времени уходит, чтобы повлиять на то, как смотрят на тебя другие. Не только те, кто тебя уже знает, но и все остальные. Как видит тебя весь мир, понимаешь?

Я смотрю в его помрачневшее лицо.

— Не понимаю, честно. Мне мое имя всегда нравилось. Мама сочинила его специально для меня. И по-моему, никому и в голову не приходило усомниться, подходит ли оно мне. — Я делаю паузу. — Имя «Люк» ты выбрал сам?

Он резко кивает.

— Круто. В смысле, сам дал себе определение.

— Да. Именно так.

Он говорит удивленно, словно не ожидал, что я сумею так точно понять его слова.

Темный коридор выводит нас на просторную бывшую парковку. Я оглядываюсь по сторонам — тут столько магазинов и магазинчиков, что и не сосчитать. И мелкие, с вывесками, нарисованными на бумаге или на ткани, и целые торговые ряды,