– А где еще жить святому человеку? – возразил третий старик. – Это мы – слабые, немощные, больные – истлеваем во прахе, а святой человек крепок по милости Божьей и может жить даже на горе, несмотря на дующие там сильные ветра и палящее солнце.

– Это вы о ком говорите? – спросил второй старик. – У кого голова хитра и открыто оконце?

– Я всегда говорил, что Франческо достигнет небывалой святости, – продолжал первый старик. – Пусть я плохо вижу, но зато тонко чувствую; меня не обманешь.

– Ну, меня тоже туда не заманишь! – воскликнул второй старик. – В этом я с тобой согласен: зачем лезть через оконце, когда можно войти через дверь?

– С тех пор, как его святейшество благословил Франческо, наш город стал знаменит, – сказал первый старик, будто второго не было. – А вы знаете, что Франческо хотели сделать кардиналом в Риме? Уже сшили для него кардинальскую мантию и отвели ему особые комнаты вблизи комнат самого Папы. И вот однажды ночью лежит Франческо в своей роскошной комнате и слышит голос, который ему говорит: «Франческо, за кем лучше следовать: за хозяином или слугой? – За хозяином, – отвечает Франческо. – Зачем же ты тратишь силы, следуя за слугой, а не за хозяином? – Чего ты желаешь от меня, Господи? – Возвращайся в Ассизи. Твой путь – иной». На следующее утро Франческо отказался от кардинальства и вернулся к нам, – вот он какой, наш Франческо!

– Папа хотел сделать его своим слугой? А Франческо повернулся к нему спиной? – изумленно спросил второй старик. – Вы подумайте, я и не знал!

– А чего хорошего, – жить в Риме? – сказал третий старик. – Я ни за что не согласился бы. Большой город, много людей, тьма приезжих из других городов и из дальних стран, а значит, сплошные болезни. Я слыхал, что в Риме нельзя пить воду из реки, – да что там воду, даже пойманную в реке рыбу нельзя есть! Я слыхал, что один наш ассизец искупался в Тибре, а после поужинал пойманной рыбой, так с несчастного слезла кожа от шеи до пяток; он после так и ходил до конца жизни без кожи, кутаясь в длинный плащ, чтобы скрыть свой позор.

Мало того, я слыхал, что воздух в Риме такой мерзкий, что непривычный человек, глотнув его, начинает кашлять и не может остановиться. Специально для приезжих римляне продают бурдюки, наполненные чистым воздухом, чтобы хотя бы в первое время можно было дышать, а иначе – верная смерть! Лучше всего в Риме живется могильщикам: люди мрут, как мухи, поэтому могильщики в Риме очень богаты, и каждый римлянин, даже из числа знатных синьоров, мечтает стать могильщиком.

А сколько в Риме разбойников, и какие они свирепые, – наши просто овечки по сравнению с ними! На Франческо, кстати, тоже напали римские разбойники, когда он возвращался домой с богатыми дарами от Папы. Они отняли у Франческо все до последнего грошика, – а Папа одних только золотых сольдо насыпал ему три корзины, – обобрали разбойники Франческо до нитки и бросили в ров. При этом они смеялись над ним: вот, де, ты говоришь, что ты вестник великого царя, так получи пышные одежды! Но Франческо не растерялся: он проклял их, и разбойники в тот же миг заболели: одного поразила чесотка, другой затрясся в жестокой лихорадке, а третий получил заворот кишок. Будут знать, как связываться с божьим человеком!

– Про овечек ты неправильно рассказал, – вмешался второй старик, которому не терпелось поведать свою историю про Франческо. – Никакие они не римские, а было это у нас, в Ассизи: я лично знаю человека, в хлеву которого все это произошло. Дело было так: стоило овце в этом хлеву разрешиться ягненком, как утром его находили мертвым. Что такое, никто понять не мог, вот тогда и решили обратиться к Франческо. Он пришел, посмотрел и сразу определил причину: это, говорит, виновата свинья, которая живет здесь же, в хлеву: она свирепая и кусает новорожденных ягнят до смерти. Хозяин овчарни взмолился: сделай же с ней что-нибудь, святой отец, дабы ягнята, наконец, обрели покой. Франческо, вспомнив о другом Агнце, оплакал перед всеми мертвых ягнят: «Увы, братья ягнята, невинные животные, живые символы, всегда нужные людям! Да будет проклята та нечестивая, что убила вас, и пусть никто, ни человек, ни животное не ест ее мяса!». В ту же минуту злобная свинья вдруг почувствовала себя плохо и сдохла, как того и заслужила. Затем ее бросили в монастырский ров около Верекундия, где она долго оставалась и, наконец, ссохлась, как деревяшка, и даже самый голодный не смел ее тронуть… Вот как было дело, а римские овечки тут ни причем, – закончил чрезвычайно довольный своим рассказом второй старик.

– Овцы, свиньи, – это еще что! Послушайте-ка историю про Франческо и волка, – сказал первый старик. – Перед тем как Франческо вернуться из Рима, жители Губбио тряслись от страха: огромный волк постоянно совершал на них набеги, терзая людей и животных, так что люди чувствовали себя в безопасности, лишь крепко затворившись за городской стеной. Узнав о возвращении нашего Франческо, жители Губбио позвали его на помощь, и он, конечно, откликнулся на их зов. Он вышел за городские стены; навстречу ему кинулся волк, но Франческо остановил его движением руки и сказал: «Брат волк, ты плохо поступаешь, убивая людей и животных. Правда, тебя на это толкает голод, но с сегодняшнего дня мы устроим иначе. Ты пойдешь со мной в Губбио и будешь ходить по городу, никому не причиняя вреда. А люди позаботятся о твоем пропитании. Согласен?» Волк сделался послушным, как ягненок, и протянул Франческо лапу в знак согласия. Сейчас этот волк живет в Губбио среди людей, никому не причиняя вреда; они кормят его, а он играет с ребятишками. Можете сами пойти и посмотреть на него, а не то и поиграть с ним.

– Волк – это еще не так удивительно, – возразил третий старик, – а о свинье и говорить нечего, – он выразительно глянул на второго старика.

– Вот спасибо, – довольно ответил тот. – Но вы меня перехваливаете: друзья есть друзья.

– Я расскажу вам историю о Франческо и льве, – сказал третий старик.

– О льве? – удивился первый. – Разве у нас водятся львы?

– Ты, что же, не знаешь, что Франческо побывал в Африке после того, как ушел из Рима? Не сразу он вернулся в Ассизи, но успел добраться до Марокко и там победил султана в споре о вере. Султан был так поражен святостью и