искусством речи нашего Франческо, что едва не принял христианство; в последний момент его удержали придворные и магометанские попы.

– Правда, – закивал второй старик. – От Франческо магометанские попы едва убежали, я тоже об этом слышал.

– В Африке и случилась эта история, – продолжал третий старик. – Франческо поселился на некоторое время в нетронутом сарацинами монастыре, – и вот однажды в этот монастырь пришел больной лев. Он был хром, крив на левый глаз, плохо слышал и страдал одышкой. Все монахи разбежались при виде этого льва, но Франческо пожалел его: молитвами и правильным уходом он вылечил животное. После этого благодарный лев стал его постоянным спутником. Монахи обратились к Франческо с просьбой заставить льва работать, чтобы лев так же, как они, сам зарабатывал себе хлеб насущный. Франческо согласился и заставил льва стеречь монастырского осла, когда тот возил дрова. Но однажды лев отошел по каким-то своим делам, и осел остался без охранника. Оставленного без присмотра осла украли разбойники, – в Африке разбойников не меньше, чем в Риме, – и продали каравану купцов, которые его увели. Вернувшись, лев не нашел осла и, глубоко опечаленный, пошел обратно в монастырь.

Святой Иероним приводит в монастырь льва. Художник Витторе Карпаччо

Монахи решили, что лев съел осла, и в искупление греха приказали этому льву делать работу, предназначавшуюся ослу. Лев повиновался и стал смиренно трудиться. Но однажды лев увидел пропавшего осла в караване и в качестве доказательства своей невиновности привел его обратно в монастырь. Франческо, который все это время уверял монахов, что лев, встав на путь добра, не мог съесть осла, оказался в большом почете… А еще говорили…

– Постой, – перебил первый старик, – почти такую же историю я слышал о святом Иерониме.

– Так что же? Ты думаешь, что в Африке живет всего лишь один лев? – ехидно заметил третий старик. – Понятно, что Франческо выходил другого льва, чем святой Иероним. Если бы всех святых, которые жили на свете и еще будут жить, отправить в Африку лечить львов, то и тогда на каждого святого нашелся бы свой лев.

– Нет, ты не прав! – вскричал второй старик. – Не каждого больного исцелял святой Лев! Да и о каком Льве ты говоришь – о Катанском или Римском? Впрочем, все равно: и тот, и другой исцеляли только тех, кто верил в Господа, а уж пришли они из Африки, или из какой другой области, это значения не имеет.

Первый и третий старики с сожалением посмотрели на него, а потом первый старик сказал:

– Да, много чудес совершил наш Франческо, и это знак его святости. Ныне она признана по всей Италии: проклятые перуджинцы – и те должны были признать ее. Вначале они насмехались над Франческо и называли его «ассизским сумасбродом»; данное ему папское благословение заставило их прикусить язык, но втайне они продолжали издеваться над нашим Франческо. Однако чудо, свершившееся во время молитвы в соборе святого Руфина, заставило их поверить в святость Франческо.

Вы помните, как это было? Франческо пришел в Ассизи вместе со своими братьями для того чтобы помолиться; во время молитвы он стал как бы растворяться в воздухе и окутался чудесным сиянием. Как оказалось, в тот же самый час перуджинцы молились в соборе у себя в Перуджи, и вдруг они увидели Франческо на блистающей колеснице, от которой во все стороны исходил сверхъестественный свет: колесница трижды объехала их большой собор, после чего исчезла из виду. Перуджинцы задрожали от страха и пали ниц перед Господом: они поняли, что он таким образом прославил Франческо.

– Ох, уж эти перуджинцы, зловредная нация! – в сердцах приговорил второй старик. – Ишь, чего захотели, – чтобы Франческо служил у них в соборе! Не дождутся: мы им нашего Франческо не отдадим.

– Никогда! – в один голос сказали первый и третий старики.

– Франческо – наша слава и гордость, – изрек первый.

– Умереть мне в страшных муках и без покаяния, если он не прославит Ассизи на весь мир, – прибавил третий.

* * *

Луг около Кривой речки, раньше густо покрытый травой и цветами, превратился теперь в вытоптанное поле. Каждый день десятки людей приходили сюда, чтобы увидеть Франческо, живущего святой жизнью, отмеченного божьей благодатью и папским благословением, совершающего великие чудеса. Кое-кто останавливался у Кривой речки на постой, были и такие, кто жил здесь по месяцу и более.

Помимо паломников к Франческо шли люди, желающие вступить в его братство. К хижине, в которой вначале нашли себе приют он и трое его духовных братьев, была пристроена еще одна, затем еще и еще. Впрочем, места все равно не хватало: братия спала на нарах, поставленных в три яруса, но из-за постоянного притока новообращенных и это не помогало разместить всех. Вниз по склону горы находилась другая хижина; ее заняли было двенадцать братьев, пришедших в последнее время, но тут явился пастух, которому принадлежала эта хижина, и прогнал их. Ссылки на Франческо не помогли: пастух грубо отвечал, что ему нет до него дела – пусть, де, Франческо занимается чем хочет, а ему надо овец пасти.

Отчасти положение спасало желание братьев пойти с проповедью в мир: многие ушли с Кривой речки, чтобы провозгласить бедность основой любви к Господу. «Paupertas cum laetitia», – говорили они, – «бедность с радостью», – и поясняли, что это источник блага, указанный Спасителем как первое из девяти блаженств. Слышно было, что ученики Франческо не только разошлись по всей Италии, но перешли горы и достигли дальних стран; сколько у него было учеников, никто не считал, но на последнем собрании его последователей у Кривой речки было не меньше пяти тысяч человек.

По правде сказать, Франческо не знал, радоваться этому или огорчаться, потому что такое количество братьев нуждалось в практическом руководстве, одного духовного наставления было уже недостаточно. Кроме того, чем больше у него становилось последователей, тем больше они отходили от бедности. Казалось бы, если пятеро бедных, ничего не имеющих людей могут как-то прокормить себя, то пяти тысячам это сделать будет очень трудно, следовательно, чем больше учеников у Франческо, тем беднее они становятся. Однако в жизни выходило по-другому: когда количество учеников выросло, к ним начали поступать средства, достаточные для обеспеченного существования. Первыми дары принесли монахи из монастыря святого Верекундия: они молили Франческо забыть неласковый прием, который когда-то ему оказали, и просили как о великой милости, чтобы Франческо с братией согласились каждую неделю принимать от них провизию в количестве, достаточном не только для насельников обители у Кривой речки, но и