для приходящих сюда паломников. Затем дары посыпались, как из рога изобилия: едва ли не каждый день приходили люди, которые непременно желали что-нибудь пожертвовать в пользу Франческо.

Однажды к нему пришли его мать и брат, а с ними слуга, несший какой-то небольшой мешок.

– Сынок, как я горжусь тобой! Я знала, что рано или поздно ты весь отдашься Господу, и он отметит тебя своей благодатью, – сказала Джованна. – Можно мне обнять и поцеловать тебя, или я этого не достойна?

– Ну что ты, мама, – отвечал ее Франческо, сам обнимая и целуя ее. – Разве не ты в муках произвела меня на свет?

– Здравствуй, брат, – подошел к нему Анджело. – Да, мы гордимся тобой: благодаря тебе семья Бернардоне стала известна, с нами хотят иметь дело многие уважаемые люди.

– Здравствуй, Анджело, – приветствовал его Франческо. – Вижу, что после смерти отца ты с успехом продолжаешь семейное предприятие.

– Конечно! – воскликнул Анджело, не заметив иронии в словах брата. – Наша прибыль не уменьшилась, и, даст Бог, я увеличу ее! На днях я собираюсь поехать во Францию: надо восстановить отцовские связи и заключить новые договоры на поставку сукна.

– Бедный Пьетро, – вздохнула Джованна. – Я до сих пор не могу поверить, что он покинул нас. Он был таким крепким мужчиной, – не помню, чтобы он когда-нибудь болел, – и вдруг умер! Я даже не заметила, как это произошло: с вечера он лег спать, хорошо поужинав и в добром здравии. Мы с ним немного поспорили насчет некоторых замечаний священника, сделанных прихожанам в воскресной проповеди, после чего Пьетро повернулся на бок и заснул. Ночью я почувствовала, как он стаскивает с меня одеяло, и сквозь сон сказала, что мне холодно, и чтобы он прекратил безобразничать. Утром я встала рано, смотрю: Пьетро лежит, свесившись с кровати на пол и раскинув руки. Я тут же послала за лекарем, но было поздно: как оказалось, Пьетро умер задолго до рассвета, и его душа уже отлетела к Господу, – Джованна заплакала. – Боже, даруй Царствие Небесное рабу твоему Пьетро Бернардоне! – истово перекрестилась она.

– Матушка, ты сто раз рассказывала, как умер отец, – недовольно заметил Анджело. – Между тем, мы пришли к Франческо по делу.

– Да, – Джованна утерла слезы. – Мы принесли тебе деньги. Твой отец говорил, чтобы после того, как он уйдет в мир иной, мы передали тебе сто золотых сольдо. Вот эти деньги, в мешке, – она сделала знак слуге, и он поставил мешок к ногам Франческо.

– Можешь не пересчитывать, здесь все до единой монеты, – процедил Анджело, с вожделением глядя на мешок.

– Мне ничего не надо, – помрачнел Франческо. – Возьмите эти деньги себе, а лучше того, раздайте тем, кто действительно испытывает в них нужду.

– Нет, сынок, мы отдадим деньги тебе, а ты поступай с ними, как хочешь, – решительно проговорила Джованна. – Тебе виднее, что делать с этими золотыми: ты поступишь с ними, как надо, как того хочет Бог!

– Да уж, – протянул Анджело, – ты поступишь с ними, как того хочет Бог.

Франческо внимательно посмотрел на брата:

– Хорошо, во имя тебя, Анджело, я приму эти золотые сольдо. Я знаю, как тебе дороги деньги, как ты их любишь, и то, что ты отдаешь мне целую сотню золотых, тяжкое испытание для тебя. Пройди же его с честью: заставь замолчать жадность, возрадуйся тому, что ты через меня ты подаешь милостыню нуждающимся.

– Так велел отец, – глухо произнес Анджело, пряча глаза.

Франческо вздохнул.

– Будем надеяться, что Господь вразумит тебя, – сказал он.

– Но у нас есть и второе дело, – усмехнувшись, проговорил Анджело. – Матушка? – он взглянул на Джованну.

– Ах, да! – встрепенулась она. – Сынок, я не знаю, как тебе сказать… – Джованна остановилась.

– Скажи прямо, чего ты мнешься? – раздраженно воскликнул Анджело.

– Женщине трудно жить одной, после смерти твоего отца я места себе не нахожу, – Джованна вытерла вновь хлынувшие из ее глаз слезы. – Вы с Анджело выросли, ты служишь Богу, твой брат продолжает отцовское дело, а я чувствую себя совсем одинокой. Но Господь говорит, что женщина должна прилепиться к мужу и идти за ним, как нитка за иголкой. А церковь дозволяет женщине вновь идти замуж после года траура по первому мужу. Не знаю, поймешь ли ты меня, но я… Я решилась… Я согласилась… – Джованна запнулась.

– Она согласилась выйти замуж за синьора Лучиано из Губбио, – выпалил Анджело. – Это богатый вдовец, к тому же, он наш торговый партнер. Если мы объединим наши деньги, контора Бернардоне станет самой богатой в Умбрии.

– Ты стремишься к Богу, отдаешь деньги бедным, а замуж выходишь за богатого? – спросил Франческо у Джованны, не сумев сдержать невеселую усмешку. – Прости меня, матушка, не мне судить тебя! – в следующую минуту он опустился на колени и поцеловал ей руку. – Прости меня, – повторил он с глубоким раскаянием.

– Я не сразу согласилась выйти замуж за синьора Лучиано, я долго думала, – ответила смущенная Джованна. – Да и свадьба состоится только после того, как пройдет год траура по Пьетро.

– Поступай, как знаешь, – сказал Франческо.

– Значит, ты одобряешь это замужество? – спросил Анджело.

– Я не осуждаю его, но какое это имеет значение? Разве я не отошел от всего мирского? – в свою очередь спросил Франческо.

– Если бы твое мнение не имело значения, зачем мы пришли бы к тебе? – буркнул Анджело.

– Не смей так говорить с Франчо! – одернула его Джованна. – Он святой человек, и мы пришли к нему, чтобы коснуться его святости!..

* * *

Не успел Франческо проводить их, как к нему пришли еще более неожиданные посетители: Ортолана, мать Клариссы и Агнессы, и ее брат Мональдо.

Франческо насторожился: он помнил, каким скандалом сопровождался постриг обеих сестер в монахини. Теперь они жили в женской обители, возникшей около восстановленной церкви святого Дамиана; настоятельницей обители стала Кларисса, ее сестра во всем ей помогала. К ним шли девушки, желавшие посвятить себя Господу и не боявшиеся бедности и лишений: Франческо слышал, что Беатриче, младшая сестра Клариссы и Агнессы, тоже присоединилась к ним. Он ждал, что Ортолоана и Мональдо будут требовать, чтобы она вернулась домой, но разговор принял другой оборот.

– Святой отец, – начала Ортолана.

– Не называйте меня так, – сказал Франческо, но она продолжала: – Святой отец, три мои дочери ушли в монастырь, а четвертую, Пененду, я выдала замуж. Я осталась одна, совсем одна, ведь мой муж давно умер, – Ортолана заплакала.

– Женщине трудно жить одной, вы не находите себе места и хотите вновь выйти замуж? – спросил Франческо, вспомнив Джованну.

– Выйти замуж?! Ну уж нет! – воскликнула Ортолана. – Мой муж был очень хорошим человеком, – ах, каким