Ощущая неистовое желание, я обхватываю её пятую точку руками — она ошарашенно посмотрела на меня, а после нескольких минут массирования и взгляд поплыл, и сама она расслабилась.

Вот и думаю я тогда: «Пора!»

Ловким движением беру её на руки, обхватывая левой её ноги, а правой тело, и кладу на кровать, снимая с себя одежду. Она же лежит и смотрит на меня, протягивает с тумбочки презерватив.

— Знаешь же, чего я хочу, — взяв, я открыл его и уже хотел было надеть, как Уонка берёт его с моих рук и обхватив одной ладонью член, неспешно, и даже, я бы сказал, неприлично пошло, натягивает его во всю длину.

— Да как тут не знать, — удивилась она. — Легко понять, зная твои принципы.

— Ага.

Натянув, она легла на спину.

— Давайте же, разденьте меня, «мистер серьёзность», — мило смеясь в ладошку пропела она.

Я лёгкими движениями раскрыл халат, открыв для себя вид на белое кружевное бельё, и тут же притянул её к себе, усадив в вертикальное положение и слыша, как она озорно хохочет мне за спину, сняв не с первой попытки бюстгальтер дрожащими руками я присосался к левой груди, когда другую мял рукой.

Слишком маленькая по меркам знакомых мне женщин, однако ощущается она как нечто дорогое, нечто желанное и неоценимое. Уонка перестала хихикать, начав что-то мычать и сильнее притягивать к себе рукой, когда другой наяривала мне по самое не хочу. Я не был против, а даже рад, что ей это приятно.

Так продлилось свыше шести минут. Я не считал время, не было желания, поэтому точное значение сказать не могу. И как только понял, что она готова и пребывает на максимуме необходимого, и что я сам вот-вот щас лопну от перевозбуждения, неопределимо отдающегося в сердце, голову и член, я снял с неё халат с трусами и как можно аккуратнее вновь уложил на кровать.

И хоть я не планировал вставать, всё же нужно выключить везде свет, за исключением лампы. Счета мистеру Дубову я не хочу повышать. Я встал с кровати и выключил его на кухонной части номера, в прихожей и над самой кроватью, включив прикроватную лампу сферической формы.

— Готова?.. — спросил я хриплым голосом.

— Как никогда… — слишком тихо ответила она, смотря на меня томным взглядом.

— Ну что ж… начали…

Я нагнулся над ней, и поводив немного по бритому лобку, начал медленно вставлять.

Часть десятая

Последний шанс на отыскать

Глава 54

— Ты мне нравишься! — смущённо произнесла моя подруга детства нараспев, при этом смотря в изысканную белую плитку.

Это было когда мне только-только исполнилось четырнадцать лет. Конец декабря, на Шовехере осень. Я с немыслимой усталостью после разного рода тренировок, — от простой беготни с амуницией до стрельбы навскидку на дальнюю дистанцию по мишеням в один фут с минимальным порогом в восемьдесят процентов фактических попаданий, — с Эрлом возвращался домой на челноке. Мои мысли неслись от простой горячей ванны до просматривания статей в интернете на интересные темы. Тяжёлые вдохи и выдохи выпускались из моей груди, ноги не держали, руки не слушались, глаза сами по себе закрывались. И в таком физическом положении, меня, приземлившегося на соответствующей взлётной площадке в сопровождении доверенных лиц встречает близкий для меня человек, сразу же вставший и ринувшийся ко мне с дивана в главном холле.

Однако этот человек не учёл то, что я был не в настроении.

Меня вообще раньше было легко разозлить, оскорбить. Быть может, это связано с тем, что тогда я был четырнадцатилетним дебилом, а быть может здесь вопрос уже касаемо всего пережитого, хотя я уже не нахожу в своём детстве каких-либо определённых причин для объяснения нынешних руководствующих мною принципов и мыслей.

После её неожиданных слов позади стоящие телохранители решили уйти без команды. Я был не против.

Остались только мы вдвоём, пребывающие в тишине уже как три минуты.

Она смотрела себе под ноги, опустив спину так, что казалось, что она кланяется предо мной. Я же, ведомый неизвестно чем, просто продолжал невозмутимо смотреть на неё, когда мои мысли набирали неприятные обороты.

— И чем, — начал я негромко, но твёрдо. — же я тебе нравлюсь?

— Ты… ты очень важен для меня… И… — «то ли подобрать слова нормальные не может, то ли теряется в непонятно в чём…». — …ты очень добрый, умный и… пунктуальный… — «закончила…».

Убедившись в том, что на этом вопрос закрыт, я открыл свой мерзотный рот, «раскидывая её, — как мне тогда казалось, — по фактам».

— Я? Добрый? Ты с какой виселицы рухнула, Берта, а?

— Но ты… — было хотела что-то возразить, застыв в одном положении.

— Заткнись чёрт возьми, — прорычал я. — Никакой я не добрый человек — это раз. Никакой и не умный — это два. Никакой не пунктуальный — это три. Все эти слова — наглая ложь. Я ненавижу всё это. — активно размахивал я руками. — ВСЁ!

Моё эхо пронеслось по всему двухэтажному холлу. С выпученными от злости глазами, сомкнув челюсть на максимум я посмотрел на еле сдерживающуюся девочку, которая старалась не заплакать от столь ранимых слов, сказанных каким-то мелким долбоёбом.

— И ты, — слегка отойдя назад я указал на неё указательным пальцем. — не исключение, а даже как правило — записываешься в первую строчку первого столбца по важности, людей, которых я ненавижу!

Лицо скорчилось от моральной боли, превратившись в гримасу печали, рот открыт, но зубы сомкнуты, глаза еле видны и со слёзной железы потекли две полноводных дугообразных ручейков, наполненных горькими слезами.

Я, как истукан, продолжал смотреть на неё со Вселенской ненавистью.

И не выдержав, пятнадцатилетняя разбитая старшая наследница семьи Эккерон, промышляющей добычей драгметаллов на территории планеты Шовехер, убежала в сторону своего семейного челнока, пристыковавшегося на территории моего дома, по пути выпуская в точности такие же звуки, которые издавали заключённые особо тяжких преступлений, как только понимали, что комната, в которую их притащили, станет последней в их жизни.

В настоящее же рассказываемое время, когда мой мозг за каким-то хером решил вспомнить тот очень плохой инцидент, после которого мне пришлось слушать тёть Мелиссу на протяжении шести часов о том, какой дурак и как мог поступить так со свои другом, я понял, что устал работать самостоятельно на протяжении часа, и перевернув Уонку так, что она села на меня со вставленным членом, я тяжело выдохнул и посмотрел в потолок.

— Взгляд у тебя не очень… — скача заметила она. — Что-то вспомнил ты неприятное?..

— Как