повел своего главного разведчика в комнату отдыха – отметить добрую новость.

В комнате отдыха стоял холодильник – новомодная бытовая машина с регулярно пополняемым запасом колбас, сала, ветчины, сыра и красных грузинских вин.

Проголодавшись, Бутон лизал холодильник, задабривал его: «Сезам, откройся!» Иногда это срабатывало, и осчастливленный пес уносил под стол кусочек ветчины.

Смоляков ворошил ему шерсть на загривке и рассказывал об эшелонах, которые шли на запад, и которые он пережидал в своем вагоне. Это тоже радовало и обнадеживало. Значит, не все так беспечно, как кажется с первого взгляда…

Разговор подходил к концу, когда в комнату отдыха постучался капитан Горохов:

– Товарищ командующий, к вам начфин!

– Просить денег в долг?

– Никак нет. Жалованье принес.

– Вот это мне нравится! Зови!

Голубцов вернулся в кабинет. Это было первое денежное жалованье в должности командарма, и Голубцов с интересом проследил, как в кабинет вошел совсем невоенный человек с петлицами интенданта 1-го ранга – совершенно лысый, в черных круглых очках, с сутуленными и обтекаемыми плечами, отчего весь походил не то на бумеранг, не то на хоккейную клюшку. Это был начальник финансовой службы 10-й армии, «цербер советского рубля» Семен Михайлович Приголя.

Представившись как положено и получив «добро», он засеменил к генеральскому столу, положил денежную ведомость и пачку крупных купюр.

– Пересчитайте, пожалуйста!

– Да я вам верю. Тут, наверняка, все точно!

– Прошу вас, пересчитайте. Деньги счет любят.

– Деньги, может, и любят, а я этого терпеть не могу.

– Согласно руководящим документам, вы, прежде чем расписаться, должны пересчитать всю сумму. А вдруг я ошибся? Недосчитал? Или передал?

– Лучше, конечно, второй вариант! Ну, если согласно руководящим документам, – вздохнул Голубцов и перебрал все бумажки.

– Все. Все совпало, – закончил он пересчет.

– Нет, не все, – не унимался начфин. – Вот еще сорок три копейки.

– Теперь-то все?

– Теперь все. Вот здесь надо расписаться и сумму прописью.

– Ох, сделаете вы из меня счетовода!

– Так положено. После вас Ляпину проплачу, а потом Дубровскому. Остальные сами придут в финчасть.

– Что ж я с такими деньжищами делать буду?

– Тратить, товарищ командующий, тратить. Здесь, в Белостоке, есть, где это сделать.

– Ну хорошо. Благодарствую.

* * *

Вечером, переодевшись «по гражданке», то есть, накинув на себя серые плащи без знаков принадлежности к РККА, Голубцов в сопровождении адъютанта, отправился «тратить» деньги. Он хотел сделать Анне Герасимовне подарок с первой зарплаты. В ювелирной лавке неподалеку от штаба Голубцов присмотрел золотые сережки с голубыми камешками.

Хозяин, грустный и услужливый брюнет неопределенного возраста, тут же достал сережки из витрины.

– Сразу видно, у вас хороший вкус и наметанный взгляд. Это очень хорошая вещь.

– Сто пятьдесят рублей – дороговато несколько…

– Ну, что вы такое гово́рите! Это же не «варшавское серебро», это настоящее бельгийское золото из Конго. Смотрите, какая проба! А какая работа! Подарок для королевы! Уйдет эта пара и больше такой не будет…

Голубцов задумчиво вертел сережки в пальцах.

– Константин Дмитриевич, может быть, посмотрим в других лавках? – предложил Горохов.

– Я вас умоляю! Что вы найдете в других лавках?! – взвился хозяин. – Вы снова вернетесь сюда! Господь вас сразу направил куда надо!.. Молодой человек, вы так красиво молоды, что, наверное, не знаете, что попали в самый лучший магазин Белостока и всего Полесья! Конечно, я сделаю вам скидку. Вам и только вам, как знатокам ювелирной штуки, настоящего искусства. Вот вам новая цена – 145 злотых, пардон, рублей! И это будет вам память о мине. Я дам вам бесплатно красивую коробочку. Будете помнить бедного ювелира Юзефа!

– А что, бывают бедные ювелиры? – усмехнулся Горохов.

– Ой, бывают! Посмотрите на меня. Мою лавку закроют не сегодня-завтра. Уже сколько позакрывали. У вас есть шанс! А я вам по секрету скажу, кто имеет дело с золотом, обязательно будет несчастным. Желтый металл притягивает черные силы.

– Вас послушаешь, так лучше золото вообще не покупать, – возразил Голубцов.

– Не! Покупать можно. Нельзя золоту отдавать свою жизнь, как сделал я. И мне будет горе. Я чую… И я чую, что вы не простой человек. Вы большой человек. И я вам скину еще три рубли.

Голубцов отсчитал 142 рубля. Сафьяновый футлярчик перекочевал в карман плаща.

– Я вижу, вы очень любите свою даму! А для себя вы ничего не хотите? – не унимался Юзеф. – Вот настоящие английские запонки. И не дорого – это серебро и рубин. Зато как респектно!

– Не пошили еще ту рубашку, с которой надо носить такие запонки.

– Ой, так у меня и рубашка для вас есть!

Но Голубцов и Горохов поспешили на выход.

– Молодой человек, – кричал вслед адъютанту Юзеф, – купите у меня кольцо и у вас сразу же появится невеста!

– Пока не горит.

Они с трудом отделались от словоохотливого ювелира и отправились дальше. Себе с первой получки Голубцов купил пару белых лайковых перчаток для парадов. Горохову подарил авторучку «Паркер» на память. Даже Бутона не забыл – приобрел для него кожаный ошейник с бронзовой пряжкой.

А сережки Анне Герасимовне очень понравились.

ОТВЕТ В КОНЦЕ ЗАДАЧНИКА

Ювелира Юзефа Гурмана не обмануло грустное предчувствие. В первый же день немецкой оккупации его вместе с женой, вместе с соседями, почти всю Ханайку загнали в синагогу, заперли двери, заколотили нижние окна, облили здание трофейным бензином и подожгли. В дыму и пламени погибли свыше трех тысяч человек. Рухнувший купол поднял столб искр до самого неба… Так закончил свое существование «польский Хеврон». Сегодня на этом месте стоит скорбный памятник…

* * *

После поездки в Кузницу бригврач Гришин ясно осознал,