молить нетерпеливо небеса, чтоб утро ночью стало? Час — мгновением, при всех глазами предаваться блуду, — И это — ничего? Тогда весь мир, весь мир — ничто, ничто — создатель мира…»

Он печально посмотрел на меня, но я была в восторге. Я не думала, что для Дэниела было возможно быть ещё привлекательнее, но он превзошёл себя.

— Молить нетерпеливо небеса, — повторила я. — Это мягко сказано.

— Не говоря уже про «прижиматься друг у другу потесней», — заметил он, слегка посмеиваясь. — Но на этом у нас всё, и мы не должны даже этого делать. — Он поднял сумку и кивнул в сторону, чтобы показать, что нам нужно идти. — Пошли, я чувствую неминуемую опасность, если мы не уйдем отсюда, — сказал он с виноватой улыбкой.

Я схватила рюкзак, и мы вышли из темноты арки в тусклый свет позднего вечера на другой стороне ворот, где ряд из скамеек образовывал дорожку за общежитием Джэкмен. Мы остановились перед одной из них, и я обернула руки вокруг себя. Дэниел заметил, как я дрожу.

— Ты должна пойти внутрь и принять горячую ванну или ещё как-нибудь согреться, — сказал он.

— Да, возможно, ты прав.

— Прежде чем я уйду, я кое-что купил для тебя в книжном. Ничего такого, но я подумал, это будет уместным. Он положил сумку для ноутбука на скамейку, достал из нее полиэтиленовый пакет, загнул её кончики о плоский предмет внутри. — Открой его, когда поднимешься. Я купил себе такой же.

— Спасибо, — сказала я, слегка выбитой из равновесия. Я не думала, что он что-то купит мне.

— Не беспокойся. Правда, ничего особенного.

Мы стояли в неловкой тишине, повторяя бесцельность друг друга.

— Я скажу кое-что, и потом обещаю, что не скажу этого снова, — выпалила я.

— Хорошо, — ответил он. — Вперед.

— Это чертовски ужасно.

Он засмеялся и покачал головой.

— Не то, что я ожидал, — проговорил он. — Но я согласен всем грёбаным сердцем. Вчера я твердо решил, что буду терпеливым. Сегодня я думаю, пошло оно все к чёрту. Жизнь слишком чертовски хрупка. Может быть вернемся… — Он показал на потемневший арочный проход. — Не знаю. Я суюсь куда ни попадя. — Он раздраженно потёр руками лицо.

— Да, не заставляй меня начинать, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Слушай, тебе правда нужно зайти.

Я набросила рюкзак на плечо.

— Ты прав. Я, блин, замерзла. Спасибо, что пришёл. Я с удовольствием провела с тобой время.

— Я тоже, малышка.

— Увидимся завтра, морячок. — Я медленно отходила.

— Пока. — Его голос едва был слышим.

Когда он опустился на скамейку, я повернулась и медленно направилась по тропинкам за мужское общежитие. Обернувшись, я увидела, как он наклонился вперед и зажимал голову руками. Я заставила себя идти вперёд.

* * *

В комнатах было пусто. Избежав необходимости врать о том, как я провела вечер, я направилась прямиком в свою комнату, забралась в кровать и с нетерпением открыла пакет из книжного. Внутри был календарь с крупным лицом Шекспира на обложке. Дэниел снял обертку и сверху зацепил красный маркер. Какой интересный подарок.

Я раскрыла его. На каждой странице находилась репродукция художественного произведения с календарной сеткой месяца внизу. Внизу на каждой странице стояла цитата из пьесы или поэмы Шекспира. Дэниел отметил некоторые месяцы стикерами.

Я открыла февраль, первая страница с флажком. Каждый из дней сетки, начиная со второго февраля отмечался большим красным X. Я улыбнулась, когда ко мне пришло осознание, и перевернула страницу на март, на котором тоже стоял флажок. Здесь в качестве изображения послужила картина под названием «Танец под музыку времени». В календаре квадраты первого марта воскресенья и второго — понедельника были помечены большим красным X. Под неделями были написаны три шекспировские строчки. Они гласили:

«Пусть он познает средь мучений злых,

Как медленно часы в тоске бредут,

И вспомнит, как они средь игр бегут»;

(Обесчещенная Лукреция)

Кроме строк, Дэниел прикрепил стикер со словами:

«Твою ж мать! «Медленно» — это совсем не то слово в этом случае!»

Я подумала, как он сидит в книжном магазине с красным маркером и стикерами. Но разве он не очаровательный? Для парня у него также был прекрасным почерк.

Я перелистнула дальше, мне с нетерпением хотелось увидеть, как Шекспир — и Дэниел — заявят о себе в апреле. Картина представляла портрет Антония и Клеопатры от 1885 года. Цитата Шекспира была из пьесы о страстной любви главных героев:

«У нас весна любви, и эти слезы

Апрельский вешний дождь. — Приободрись».

(Антоний и Клеопатра)

Далее, следовала ещё одна записка от Дэниела:

«Я чертовски приободрюсь тридцатого апреля, поверь мне».

Я засмеялась, абсолютно головокружительно. Это должно быть самый нелепый литературный анализ, который он когда-нибудь проводил. Я обожала этот календарь.

Май, вот какой месяц я с нетерпением ждала. Изображение Венеры и Адониса Тицианом, и снова шекспировская цитат, связанная с героями на картине:

«…Речь её, сквозь трудное дыханье: «Чур

Не ругаться — придушу губами!»» (Венера и Адонис)

Я изучала Венеру с Адонисом в старшей школе. Картина отражала часть поэмы, в которой Венера стягивает Адониса с коня и пытается соблазнить его, пока они лежат вместе в лесу.

Я перевожу внимание на стикер у цитаты в мае. Дэниел нарисовал большую красную стрелу, указывающую на картину. Под ней была надпись:

«Ещё пятьдесят восемь дней, и мы будем вместе.

Обри, чёрт, я не могу дождаться этого часа».

Глава 17

Свет и Похоть

Сказав это, он вступает на путь света, ибо свет и похоть — смертельные враги…

(Похищение Лукреции)

В ТУ НОЧЬ я ЛЕЖАЛА В ПОСТЕЛИ, размышляя о событиях прошедшего дня и пытаясь примирить бурю эмоций, которые вызвал этот день. Скука, счастье, горе, удовлетворенность, тоска — вся гамма чувств. Я была совершенно опустошена. Какой бы неприятной ни была ситуация с Дэниелом, это было временно. Через пятьдесят восемь (скоро будет пятьдесят семь) дней он будет полностью моим, и мы будем свободны. Это была моя последняя мысль, прежде чем я, наконец, заснула.

Я спала хорошо. Даже слишком — задремала сразу после звонка будильника, а проснувшись, обнаружила, что у меня есть двадцать пять минут, чтобы собраться на работу. Я вскочила с постели, нырнула в душ и выскочила из него, а затем заметалась по комнате, пытаясь найти что-нибудь подходящее из одежды. В конце концов, запаниковала и натянула черные штаны для йоги и простую белую футболку, а в довершение черно-белый свитер с поясом до бедер. Обычно я не надевала такой наряд на работу, но