— Прости меня! — снова задрожав, попросила она, и Эйкке не придумал ничего лучшего, чем утешающе погладить ее по волосам.

— За что? — улыбнулся он. — Ты ни в чем не виновата. Не ты же ставишь ловушки и травишь драконов всякой дрянью, а потом..

— За то, что не верила, — не дослушав ответила Касси. — Ни тебе, ни Ксандру. Считала драконов чудовищами, способными лишь убивать. А на деле…

— Мы тоже много чему не верим о людях, — признался Эйкке, не желая больше ее унижений. — Например, что они способны одолеть дракона. Сами суемся в ваши ловушки — а потом кто виноват в нашей глупости?

Касси задумалась. Потом чуть отступила, и Эйкке послушно выпустил ее из объятий. Наконец-то все осознала? Самое время кричать и отбиваться.

Касси подняла голову и испытующе посмотрела на него.

— Ты так и попался? — уточнила она, и Эйкке ничего не оставалось, как только сознаться в собственной дурости. Все, однако ж, лучше, чем видеть в ее глазах ужас и отвращение.

— На спор, — не вдаваясь в подробности, ответил он. Говорить о том, что спор был за девчонку, совершенно не хотелось. — Кто ниже пролетит над человеческой ловушкой. Ну я и выиграл.

— Выиграл, — вздохнула Касси и покачала головой, но не осуждающе, а сочувствующе. — А еще меня в отсутствии разума упрекал. Сколько тебе лет тогда было? Или… — в глазах ее затрепетал страх, — совсем ребенок?

— Почти шестнадцать, — поспешил успокоить ее Эйкке. — А в остальном признаю: права. Но драконы — гордые существа. Мы уверены, что стоим выше всего живого. Пока не убедимся в обратном.

Зачем он все это говорил Касси, Эйкке не знал. Ни с кем не делился, даже с Тидеем, а между тем слишком хорошо понимал, что за эту гордыню боги и наказали.

— Но ты же… — неожиданно сжалась Касси, и Эйкке снова пробрало холодом. Убедилась же вроде, что он не опасен. Или не поверила? — Не убил никого? Ты же не мог, Эйкке?

Вон оно что! Он криво усмехнулся и покачал головой. Он не знал, что испытывают взрослые драконы по отношению к людям и какая чужеродная сила заставляет их нападать на таких врагов и уничтожать их целыми селениями. Сам он подобной потребности никогда не испытывал. Во всяком случае, до тех пор, пока не попал в рабство. Там люди научили жестокости. Но возможности явить ее миру так и не предоставили.

— Поклясться? — хмуро поинтересовался он, и Касси с заметным облегчением выдохнула. Странная девчонка. Какое ей дело до него? — Не могу обещать, однако, что не поспособствую, — заметил он, напоминая о взятой на себя миссии, но это Касси как будто не волновало.

— Можешь проводить меня до города? — неожиданно попросила она. — К одинокой дорини у стражи обязательно возникнут вопросы, а мне не хотелось бы, чтобы Ниобея узнала, что я покидала стены Авги.

У Эйкке вертелся на языке вопрос, запрещено ли ему отныне приближаться к ее дому, однако он благоразумно удержал его: не время было лезть Касси под кожу, она и так сегодня многовато пережила. Поэтому он просто кивнул и первым распахнул калитку в ограждении Арены.

Несколько минут они шли молча. Касси в своих мыслях раз за разом судорожно стискивала руки, и Эйкке понимал, что она пытается принять всю горечь сегодняшних открытий и в одиночку борется с самыми жестокими из них. Внутри опять засвербела совесть: не появись он на ее пути, жила бы она себе спокойно в мире своих иллюзий. А теперь вот мучается. И ради чего, спрашивается?

— Прости! — наконец не выдержал он. — Я правда не собирался рушить твой мир! Ну вот… Не хотел, чтобы ты лгуном меня считала. Хотя все равно врал, получается. В общем…

Однако Касси, как оказалось, думала совсем о другом.

— Эйкке, а почему… взрослые драконы… — запнулась она, не зная, как лучше спросить. — Hy, не объединятся и не придут своим детям на помощь? Неужели не знают, где их искать? Но ведь слава о здешних боях гремит по всему миру. А много ли надо, чтобы Арену эту с землей сровнять? Тут и один бы справился…

Эйкке передернул плечами. Как бы он хотел знать ответ на этот вопрос!

Сколько раз он слышал его от соседей по камере. Они ждали, верили, а потом один за другим теряли надежду. И переставали бороться.

— Если б мог, сам бы первым делом за ними рванул, — честно сказал он. — Но в таком виде они разделаются со мной раньше, чем я успею объяснить, кто есть на самом деле.

Касси вздохнула.

— Я боялась спрашивать о твоей второй ипостаси, — призналась она. — Это страшно, наверное, потерять свое настоящее обличье…

— Лучше, чем потерять душу в погоне за деньгами! — огрызнулся Эйкке, но, заметив, как Касси вздрогнула, присмирел. — Извини, я не о тебе. Тебе такое наказание точно не грозит.

— Я ничем не лучше большинства людей, — без всякого кокетства ответила она.

— Просто тебе, к сожалению, на пути встречались сплошь мерзавцы. Удивляюсь, как ты после всего этого вообще можешь нас выносить.

Эйкке усмехнулся: отличный вопрос!

— Это на Арену я попал сам, — заметил он. — А вытащил-то меня с нее человек. Так что можешь не тратить силы, стараясь примирить меня с вашим племенем. Сам все знаю. И обещаю, Касси, если мне удастся вернуть крылья к твоему совершеннолетию, я отвезу тебя к маме хоть на другой конец света! А драконьему слову можно верить без всякой опаски!

Подстраховался, чтобы у человеческой девицы был стимул не сдавать его полиции? Вряд ли. Действительно хотелось помочь Касси найти мать и избавиться от окружающих ее подлых тварей. Эйкке хоть родители не предавали. А у нее — вон какая беда.

Касси посмотрела на него исподлобья. Нет, не сомневалась она в его слове, просто слишком много вопросов роилось у нее в голове, а она не знала, можно ли их задавать. после всего того, что Эйкке пережил. Касси не хотела представлять его в клетке, в цепях, в грязи и крови, но услужливое воображение раз за разом подбрасывало ей эту картину, и Касси содрогалась от жалости к нему и ненависти — к его мучителям. Как можно?.. Им же там больно… и холодно… и страшно… И они по родителям, наверное, тоскуют. И совсем не хотят по преступному желанию человека бросаться потом на товарищей по несчастью, с которыми столько пережито вместе! И быть может, даже убивать, а потом мучиться угрызениями совести до конца жизни, не в силах себя простить…

Нет, нельзя, не стоило сейчас об этом думать: для таких мыслей будет еще не один день и не одна ночь. А сейчас, пока Эйкке рядом и, кажется, готов утолить ее любопытство…

— А у тебя есть родители? — с самого неудачного начала Касси. Эйкке поморщился, выдавая ответ раньше объяснения.

— Отец, — сказал он. — Мама пропала, когда я совсем мальцом был: я ее и не помню. Отец потом другую семью завел. Нет, меня не обижал и любил по-своему, но чужая семья есть чужая семья.

Касси кивнула.

— Как и у меня, — вздохнула она.