у тебя вырисовываются… и всего один удар тебя от них отделяет! Один удар всего…

– Дура!

Швырнув копьё мне под ноги, Пьер развернулся и молча зашагал прочь. Густав тотчас же поспешил вслед за другом, смерив меня напоследок тяжёлым и почти ненавидящим взглядом.

Они уходили, а я некоторое время лишь молча смотрела им вслед, потом, словно опомнилась.

– Постойте, я вам верю!

Чужаки продолжали уходить, так, словно и не расслышали этих моих отчаянных слов. А, может, и впрямь не расслышали?

– Я вам верю! – включив усилитель, заорала я что есть силы. – Я верю вам!

Глава 10

Когда мы вернулись, первой нас заметила Анжела. Да и как ей было нас не заметить, когда сидела бедная девочка на крыльце, донельзя расстроенная, бледная, с опухшими от слёз глазами.

Я, уж было, подумала, что это обо мне Анжела так бурно переживает, но оказалась, что нет, не обо мне вовсе! Ибо, как только нас среди высоченного бурьяна рассмотрела, прямо-таки расцвела вся и навстречу кинулась с распростёртыми объятиями. И предназначались эти объятия Пьеру…

Прямо на шее у него повисла, лихорадочно целовать начала. И что-то торопливо шептать парню на ухо.

Вообще-то я не люблю подслушивать, но тут, каюсь, не удержалась, резонансный усилитель звуковых волн настроила почти максимально.

– Я знала, знала! – шептала Анжела, плача и смеясь одновременно. – Знала, что вернёшься, что не оставишь меня! Ведь ты обещал… обещал же…

Тут она, словно опомнилась, расцепила объятия, от Пьера в сторону отпрянула. И испуганно так на меня уставилась: не рассердила ли многоуважаемую свою Повелительницу?

Но я не рассердилась. Вернее, сначала хотела рассердиться и даже готова была уже одним строгим окриком призвать легкомысленную девицу к порядку, но в самый последний момент передумала. Почему, и сама не поняла.

Я даже по-приятельски улыбнулась смущённой и растерянной Анжеле: мол, продолжай в таком же духе, не потеряй добра молодца!

Но от улыбки моей девушка ещё более смутилась, покраснела, да и прочь побежала. А я повернулась уже к Пьеру, растерянно и, одновременно, с какой-то нежностью смотревшему вслед бегущей девушке.

– Что, нравится?

– Очень! – прошептал Пьер, потом помолчал немного и добавил: – У вас тут так много красивых девушек!

– А у вас парней! – неожиданно вырвалось у меня. И тут же я мысленно обозвала себя болтливой идиоткой.

Впрочем, чужаки и в самом деле были красивы. Я имею в виду те, которых я имела возможность лицезреть: Пьер, Густав, тот безымянный мужик в карете…

Впрочем, сомнения у меня теперь возникли, что мужчина этот и в самом деле из чужаков был. Возможно, крысы так смогли выдрессировать одного из своих крысолюдов, что даже я эту их подмену распознать не смогла. Купилась на неё, как самая последняя простофиля!

Хоть, с другой стороны…

Проклятое крысиное зелье могло так изменить, перестроить сознание несчастного чужака, что он и в самом деле принимал за действительность то, что крысы ему ранее внушили…

Чуть позже, уже в своём кабинете, я поделилась этой информацией с Пьером и Густавом, а потом поинтересовалась их мнением на сей счёт.

Оба чужака долго молчали, потом Густав, деликатно откашлявшись, попросил меня описать как можно более подробно внешность подсунутого мне лекаркой неизвестного, что я и проделала незамедлительно.

Чужаки переглянулись.

– Похож на Мишеля, – несколько неуверенно проговорил Густав. – Или, скорее, на Себастьяна. Оба в основной группе шли. А группу их, я так понимаю, крысы захватили?

– Крысы напали на их группу, – внесла я уточнение. – А вот захватили ли, и кого именно – это большой вопрос…

Тут я замолчала на некоторое время, а потом поведала Пьеру и Густаву о трёх раненых чужаках, которых я из Западного посёлка вызволила.

– Где они сейчас? – Пьер даже с места вскочил. – Они… они живы?

– Они мертвы, – проговорила я сухо. – Все трое.

О том, что все трое были отравлены, я пока решила промолчать.

– Понятно! – проговорил Пьер, вновь опускаясь на прежнее место. – Отчего они умерли? От ран?

Я ничего не ответила.

– Остальные, я так полагаю, тоже мертвы? – произнёс Густав, глядя куда-то себе под ноги. – Погибли в той стычке. Хотя нет, тот, с которым вы в карете разговаривали, он же именно в плен попал. Если это один из наших, разумеется…

– Знать бы, кто конкретно, – вздохнул Пьер. – Мишель?… Себастьян?… а, может, это Даниэль был?…

– Тоже подходит под описание, – задумчиво проговорил Густав. – Скажите, Виктория, а может у него какая-либо особая примета имелась. Родинка там или шрам на лице…

– Был у него шрам, – вспомнилось вдруг мне. – Над правой бровью, в виде небольшого крестика…

– Мишель это! – пробормотал Пьер растерянно. – Но почему он вдруг такую чепуху плести начал?

– Крысиная работа! – мрачно буркнул Густав. – Они в этом деле большущие специалисты! Помните, Виктория, как три года назад крысы опоили подобной гадостью всех мужчин из вашей резервации? И что после этого произошло, помните?

– Ещё бы мне этого не помнить! – проговорила я ещё более мрачно.

После этого мы некоторое время сидели молча. Потом я подумала, что время то идёт, и надо бы его куда более продуктивней использовать. Вопросами по существу.

– А почему вы всё-таки на две группы разделиться решили? – Именно таким был мой первый вопрос. – Из-за крыс?

– Разумеется! – с какой-то даже горечью в голосе проговорил Пьер. Потом он помолчал немного, вздохнул и добавил всё с той же горечью: – Я предложил такое, но, возможно, это был не лучший вариант!

– И так же возможно, что именно поэтому мы и уцелели! – возразил приятелю Густав. – Тогда, как все остальные…

– Кстати, Виктория, – перебивая Густава, обратился ко мне Пьер. – Помните, как вчера, при самой первой нашей встрече, вы упомянули о некоей неудачной попытке вашего отравления, в результате которой погибло два совершенно посторонних человека. Не могли бы вы более подробно нам об этом поведать.

Я поведала. И об этом, и о том, кстати, как обнаружила чуть позже трёх их товарищей, отравленных тем же ядом, и подобный же яд был обнаружен мною при обыске в карете того, которого Пьер только что назвал Мишелем.

Рассказав обо всём этом, я замолчала.

– Не было у нас с собой никакого вина! – Пьер недоуменно и даже как-то растерянно развёл руками. – Издалека тащить сюда бутылку, для того только, чтобы потом вас угостить, это же…

– Отравить! – внесла я поправку. – Отравить, а не угостить!

– Тем более, – пробормотал Пьер и замолчал.

– Тогда выходит, что староста сам… – начал, было, Густав, но Пьер тут же его перебил.

– Да, но зачем это старосте? – вскочив, заорал он. – Ему-то