Заострённые стальные цилиндры освободились от крепких захватов и вереницей посыпались вниз. Большая часть тяжёлых снарядов обрушилась на пустую нейтральную полосу. Зато все остальные, достигли расположенья зениток.

Чувствительные запалы сработали от удара о плотную землю. Полутонные «чушки» взорвались с ужасающим шумом. Оглушительный гром перекрыл частый грохот орудий. Позиции всех батарей превратились в центр смертоносного шторма.

Ударные волны метались по ровной площадке и направлялись в разные стороны. Они, налетали на боевые орудия и, как огромные молоты, били во всё, что встречалось у них на пути. Пятитонные пушки качались на резиновых скатах, словно лёгкие шлюпки в приличной волне.

Спрессованный воздух сносил брустверы мелких окопов. Сминал людские тела и швырял их на многие метры вперёд. Острые обломки металла, с ужасающим визгом мелькали вокруг, и сокрушали всё то, во что попадали в полёте.

Продолжая командовать, Яков бросил взгляд в левую сторону. В этот момент, расчёт первой зенитки попал под удар горячих осколков. Правый наводчик, подносчик снарядов, а вместе с ним заряжающий, облились потоками крови.

Солдаты рухнули наземь и сильно забились в жестокой предсмертной агонии. Пушка вскинула ствол к облакам. Перестала стрелять и замерла, словно перст, указующий в небо.

Левый наводчик выпрямился на жёстком сидении. Растерянно огляделся вокруг, но не нашёл никого, на замену убитым бойцам. Рядом стоял лишь наблюдатель, зажавший ладонью открытую рану в груди. Он не мог ни крутить маховик, ни подносить большие снаряды. Единственное, что ему удалось бы сейчас, только дёргать за спусковой механизм.

Яков прижал рукой тяжёлую каску, сползавшую на нос, выпрыгнул из небольшого окопа и по открытой поверхности степи бросился к умолкнувшей пушке. По дороге парень увидел вторую зенитку. Возле неё суетилось целых пять человек.

Лейтенант остановил пехотинца, несущего «чушку» к дымящемуся жерлу казённика. Приказал отдать тяжёлую ношу своему заряжающему, и бежать вслед за ним. Вместе с солдатом они долетели до первой позиции. Яков занял место, стоящее справа, а солдата послал к штабелю ящиков за новым снарядом.

Едва парень устроился на жёстком сидении, как за спиной звонко лягнул затвор, принявший боеприпас. Парень облегчённо вздохнул, прильнул к прицелу и вместе с левым наводчиком стал направлять ствол орудия на чужой самолёт.

Всё это время, сверху валились немецкие бомбы. Беспрерывно гремели мощные взрывы. Над ухом свистели осколки. Воздух наполнили страшная копоть и пыль, поднятая с безводной степи.

Не видя того, что твориться вокруг, Яков поймал «пикировщика» в перекрестье прицела. Наравил его за самолётом фашистов и крикнул: — Огонь! — за плечом прозвучал оглушительный выстрел, уже ставший привычным.

Над землёй вспухло облако газов от взрыва. Фюзеляж вражьей машины потерял большую часть правой плоскости. Утратив половину крыла, самолёт задымил уцелевшим мотором и завертелся огромной юлой.

Он клюнул носом, вошёл в «плоский штопор» и с громким воем врезался в почву. Хорошо, что упал в стороне от позиции. Иначе накрыл бы собою одну из зениток.

Поворачивая пушку к другому фашисту, парень взглянул на соседей, расположенных слева. В этот момент, тяжёлая бомба попала в орудие второй батареи.

К небу взлетел султан дыма и пыли. В нём кувыркались части казённика и горящие шины подвижной платформы. Рядом мелькнули людские тела, разорванные в мелкие клочья. От них остались лишь отдельные части: головы, руки, ноги и торсы.

Скорбеть о товарищах, у Якова времени не было. Сражение продолжалось с такой же жестокостью, с какою оно начиналось минут десять назад. А может быть, стало намного страшней.

Пилоты фашистов швыряли бомбы в советские пушки, защищавшие заводские цеха. Зенитчики дружно вели ураганный огонь и сбивали немецких стервятников одного за другим.

И те и другие несли чрезвычайно большие потери. Скажи кто-то о них, два года назад, никто из людей, ни за что не поверил, что такое возможно. Однако, теперь все настолько озлобились, что никто не хотел никому уступать.

Вот только, у них были разные цели. Фашисты рвались на восток ради мирового господства. Наши бойцы защищали Отчизну. Они всеми силами бились с врагом, что желал загнать в вечное рабство, не только всех россиян, но и тех, кто находился поблизости.

А скорее всего и совсем уничтожить их в газовых камерах. После чего, пустить кожу мёртвых людей на абажуры для ламп, кости смолоть в муку для скота, а из мяса и жира сделать брикетики дешёвого мыла.

Спустя двадцать минут, волна самолётов израсходовала боезапас. Эскадрильи повернули назад и устремились прямо на запад. Благодаря советским зенитчикам, кое-что изменилось. Фашисты мчались домой не таким чётким строем, каким летели на город имени Сталина.

Каждый «бомбёр» двигался сам по себе, не соблюдая хвалёного немецкого строя. Количество военных машин сократилось на треть. Остальные сильно дымили моторами. Они едва шевелили рулями, пробитыми крупной картечью во многих местах.

Опасаясь свалится в пике, пилоты люфтваффе мечтали о большой передышке в уютных казармах. Все очень надеялись, что теперь-то они, наконец, в безопасности. Мол, пушкари уже далеко, а советские «красные соколы» безвозвратно разбиты асами Германа Геринга.

А вот защитникам города не удалось отдохнуть даже пару минут. Вторая волна самолётов сменила ушедших. Бушующий огненный ад снова открыл на земле очередной филиал. На позиции всех батарей обрушилась другая атака. Волжская степь потонула в несмолкаемом грохоте.

Не замедляя взятого темпа, Яков крутил ручки маховиков и поворачивал пушку в плоскости, лежащей вдоль горизонта. Он целился в самолёты с помощью второго наводчика.

Подносчик снарядов таскал тяжёлые «чушки». Он, как челнок, бегал туда и сюда и заряжал тяжёлую пушку опять и опять. Раненый в грудь наблюдатель стрелял. Привычные для всех операции повторялись снова и снова.

Уши у всех заложило от частых разрывов. Лейтенант почти что, оглох от невыносимого шума. Несколько раз, осколки железа свистели возле него. Кусочки металла порвали сапоги и одежду. Они разрезали кожу на руках и ногах и сильно били по каске. Если б не крепкая сталь «халхинголки», то парень давно был бы мёртв.

В разгар смертельного боя, послышался голос одного наблюдателя. Перекрывая ужасающий грохот, он громко крикнул: — Немецкие танки! — и всё вокруг стало значительно хуже, чем было до этого.

Яков глянул на северо-запад. От далёких развалин катились две «тридцатьчетвёрки». Лейтенант чуть не выкрикнул: — Наши! — но вовремя понял, жуткую вещь. Вместо красной звезды, на броне находились большие кресты.

Сзади тянулись пять или шесть фашистских «Т-3» с короткими, двухдюймовыми пушками. За ними мелькали стальные «коробки», несущие значительно меньший калибр, от двадцати до тридцати семи миллиметров.

Лейтенант