– Да простые люди всегда обо всем знают! – не утерпел Яцек. – Я в Киеве Захария махом нашел!

– По пути долго искал?

– А при чем тут путь?

– Ты же знал, где находится нужный человек? Страна, город?

– Конечно!

– А я ничего не знаю.

– Да велика ли нужная страна?

– Не мала. Посидите немного молча.

Пока народ молчал, я пропеллером крутился по Интернету. Через десять минут доложил.

– Вероятно великий арабский поэт, лекарь, астроном и математик, автор книги вкуснейших кулинарных рецептов живет, где жил – в каком-нибудь городе Сельджукской империи.

– А много ли там городов?

– Побольше, чем на Руси и в Европе на размахе в сто верст.

– Но сама-то странешка, поди, меленькая?

– Давай прикинем. Ты наши версты знаешь?

– Конечно знаю, – пробурчал Пяст. – В полтора раза они меньше наших.

– Берем наши версты от Кракова до Киева – 860. Ты их конскими копытами промерил.

– Девять дней скакал, – гордо подтвердил поляк, – аж двое коней умаялись!

– В Сельджукской малюсенькой империи от одного края и до другого, от города Багдад до города Ташкент всего 3000 верст.

Яцек ахнул и разинул рот.

– Объясняю для киевлян: от Киева до Великого Новгорода – 1140 верст, до Рязани – 800, а в узенькой арабской странешке, от Кабула до границы с Константинополем, около 3600 верст.

Реакции были разные. Захарий крякнул, а Павлин свистнул.

Вот, братцы, и на ваше необычное мышление нашлась узда. Вы тут мыслили, вроде как Федор Иванович Тютчев:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить,

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

А тут приперся грубиян из СССР, самой большой страны мира, и показал, что ваша киевская Русь размером с небольшой скворечник. И за аршином даже и не потянулся, с саженью не подкрадывался.

Треснул верстой, поинтересовавшись в Интернете, что почем и как. И сразу все стало ясно. Русская верста – 1066 метров, польские пусть поляк сам пересчитывает. Он князь, ему виднее. Хорошо бы еще и Польше дать по загривку объяснением, где было ее место в Российской Империи – тюрьме народов, но не ко времени. А найти расстояния между городами, дожившими до 21 века, вообще плевое дело.

Продолжим.

– И что особенно приятно будет сердцу спрашивающего, так это то, что народу там изобилие, не как сейчас на Руси. Куча городов, городков и сел, которые они кишлаками называют. Средненьких городишек, вроде Киева или Новгорода, в которых всего по 15-20000 человек, там полно. Называют уважительно городами только те, где живет больше 100000 жителей – Исфаган, Хамадан, Нишапур, где родился наш пропавший. И таких городов немало. Есть у кого спросить о прячущемся 47летнем приличном человеке, большом знатоке и толкователе Корана. Правда, их много в каждом городишке, гораздо больше чем у нас попов. Да может он и не берет в руки святую книгу, а просто лечит, он же еще и лекарь, специально учился. Может заняться и вообще чем-то неведомым. Имя его сейчас неизвестно, назваться может и чужим, видеть мы его сроду не видели. В общем, искать-не переискать! На сто лет занятием будешь обеспечен! Или гораздо меньше…

Яцек вспыхнул.

– Я самый лучший поисковик в мире!

Скромность – его второе имя, вежливо улыбнулись мы. Свежо предание, а верится с трудом, как талантливо заметил в свое время Грибоедов. Павлин решил первым слегка загасить избыточную похвальбу гостя.

– Не знаю, как у вас в Польше, – лекторским тоном начал атаман второй ватаги, – а у нас способности к поиску закладывают при обучении волхва в первые два-три дня. Любому из нас дай обрывок от рубахи или старый лапоть пропавшего, на дне моря его сыщем. Но ведь тут-то у нас – ни-че-го!

– Если кто-то его видел… – начал было Яцек.

– Не видали! – осекли мы молодого.

– Или слышал…,

– Не слыхали!

– Или он написал что-то своей рукой…,

– Не читали!

Меня разговор начал заинтересовывать.

– Яцек, а если я тебе перепишу, то, что Омар Хайям написал?

– А что он писал?

– Рубаи.

Княжич удивился.

– У нас в Польше такого нет.

Судя по лицам моих земляков, в Киеве с этим тоже не густо.

– Рубаи, это стихи-четверостишья.

– Такие коротенькие? Вроде, на дворе трава, на траве дрова?

– Нет. Они очень умные и душевные.

– А поэт в них душу вкладывает?

– В эти – да. И это душа умного гения.

– Прочти! – потребовал эмоциональный шляхтич.

У двух киевских любителей поэзии как-то опечалились лица. Что делать, не всем же любить Хайяма… Я вздохнул и начал.

«Ад и рай – в небесах», утверждают ханжи

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай – не круги во дворе мирозданья,

Ад и рай – это две половины души.

– Еще! – каким-то полузадушенным голосом просипел Захарий.

Уважим старика! Авторитетный волхв – учитель моего учителя. Таким не отказывают.

Холодной думай головой

Ведь в жизни все закономерно

Зло излученное тобой

К тебе вернется непременно.

– Господи, – начал раскачиваться на табурете Захарий, – я об этих вещах думаю десятками лет, дважды пытался излить выстраданные мысли на пергамент, получается какая-то блеклая ерунда. Говорить я могу про любую из этих мыслей хоть сутки без отдыха и продыха, а писать не дано. Не горазд. А тут человек изложил все в четырех простеньких строчках, и так красиво, так талантливо! Я должен с ним встретиться!

– И я должен, – хмыкнул я, – и Павлин рвется, и еще несколько бригад. Буду только рад, если ты найдешь его первым.

– Да, да, увлекся я что-то…

Павлин строго поглядел на поисковика.

– Учуял араба?

– Конечно!

– Где он?

– Там! – показал парень рукой на юго-восток.

– Да что там? Ты дело говори, какая страна, город, нужный район или улица?

– Это все я не знаю. Буду тыкать рукой, пока не приду на место, и не найду нужного человека.

Мы переглянулись. Всем троим было ясно, что без проверки тащить хлопца в поход бессмысленно. Если просто хвастается, то кроме потерянного времени ничего и не будет.

– Я на все три ватаги сделаю по кедровой рыбке, Захарий заговорит, когда-то давно у нас такая вещица для поиска получилась, – проговорил Павлин. – Вы когда уходите? – спросил он меня.

Я повернулся к старшему волхву.

– Сколько мы еще можем побыть в Киеве?

– Думаю, дня три-четыре. Ватаг пять от вас отстали.

– Отлично! – обрадовался я, – глядишь все и переделаем.

– Что это у тебя тут за дела? – обиженно-скрипучим голосом осведомился Яцек, – любовницу еще не посетил? Или деток не проведал, которые лет тридцать назад от киевских красоток нарожались?

– Я в Киеве