что вопрос не в том, кто победит, а в том, сильно ли тебя при этом покалечат, или убьют привычной рукой, если сильно обозлишь.

– Да ты прямо русского богатыря расписываешь!

– Не-ет, богатырь у нас другой, Емельяном звать. Тот с лошадью на вытянутых руках вприсядку спляшет. Его Павлин недавно вместе с девицей на сеновал завел. Можешь и с ним, после того, как я тебя у ушкуйника отниму, силою потягаться. Он парень безобидный, добрый. Ты, после его богатырского щелчка, всего дня за три отлежишься – плевое дело. Волкодлака псом позорным обзовешь, и есть с ним вместе откажешься, со священником из-за религии поругаешься, еврейку за иудаизм прижучишь, боярина низким против тебя происхождением попрекнешь, – и дело сделано! Мы из Киева уйти не успеем, а тебя уже вся ватага ненавидеть будет. И гаркнут мне потом в один голос: крути кедровую рыбку усиленно, ищи дорогу как хочешь, а этого шановного пана убирай куда хочешь! А я их веду насмерть биться, и эта вражда нам в отряде лишняя. Так что лучше бы тебе с Павлином и его ребятами пойти.

Яцек фыркнул, закусил нижнюю губу и унесся из комнаты. Мы немножко помолчали.

– Баба с воза, кобыле легче, – оценил уход княжича Захарий. – Не должно быть в походе дрязг, ссор, глупых споров с атаманом.

– Знаешь, Володь, у меня в отряде, конечно, таких умелых бойцов, как твой ушкуйник, и таких мощных силачей, как богатырь, нету, но за излишнее самомнение и чрезмерную заносчивость по шее могут накостылять от души, – добавил Павлин. – Кстати, а как сейчас Русь по размеру?

– В три раза меньше и Европы, и сельджуков.

– Но Польши-то мы по любому больше?

– В четыре раза. А в 21 веке Россия в четыре с лишним раза будет больше всей Западной Европы.

– А скажи нам…

Неожиданно залаяла Марфа.

– Гав – гав, О-ле-га та-щит Та-ня!

Вторил ей Горец.

– У-у-у-вооо-диит…

Убегая, я крикнул:

– Потом договорим!

Татьяна тащила Олежку, учитывая ее неизбывную силищу, очень мягко и бережно. Она ласково утаскивала полуголого и побитого кавалера за ручку.

– Пойдем, Олеженька, я тебя привечу, водочки налью… – действовала грозная женщина испытанным на опойцах методом. Олег боролся как лев с грозной соперницей. Он изо всех сил пытался вырвать руку и увещевал киевскую тигрицу.

– Таня! Я обещал хозяина ждать!

Я очень уважаю верность данному слову – по-моему это признак порядочности человека. Мужчина, не сдержавший данное им слово, очень сильно падает в моих глазах. Олега, поэтому, я сразу зауважал. Но пора было вмешиваться в этот праздник выламывания слабых ручек заезжих волкодлаков столичными хищницами. Танюша зарычала:

– Хозяин-мазяин! Мешаться будет, враз пришибу!

Эх, где наша не пропадала! Грозно рявкнул в ответ:

– Татьяна! Куда ты потерпевшего тащишь?! Мы с ним по важному делу идем!

Таня бросила руку желанного, мгновенно обернулась…, и покраснела. Вот тебе и раз! Неожиданная развязка! Я ждал гораздо худшего исхода. Теребя платьице на животе, Танечка сбивчиво оправдывалась.

– Я не могу терпеть…, у меня первый раз в жизни так…, говорит сам, что я нравлюсь…, от водки отказывается…

Глаза уже наполнялись слезами. Ну это уж совсем не дело!

– Куда ты его тащишь?

– К нам домой…

– У тебя же там мать, ребенок, они-то как?

– Они погуляют, все погуляют… – голосок уже еле шелестел.

Олег тоже глядит с убитым видом. После нескольких лет хамства жены, на него хотят излить чистое чувство, а он вынужден все бросать и идти отнимать паршивую рубашонку…

Ребят нужно отпускать. Но потом с оборотня службу не взыщешь – месяц из кровати вылезать не будут! Только и будут петь в ответ на приглашение волкодлака в дорогу: медовый месяц, медовый месяц – квартал пролежим… Взять с Олега обещание быстро вернуться? После постели Танюшка из него будет веревки вить, а сейчас уже сумерки начнутся…

Хотя есть еще один выход. Попробуем. Где наша не пропадала!

– Сеновал вас устроит?

– Все, все устроит! – заорала осчастливленная Танюха.

Олег все проявлял какую-то нерешительность.

– Да там Емеля…

– Выпроводим!

– Да там твоя подруга…

– Вышибем!

– Может там Павлин…

Тут уже молодуха озлилась. Гаркнула:

– Павлин-Мавлин! – схватила мужика на руки и легко понесла во двор. Процесс пошел! До двери сеновала я долетел первым, стал колотить в нее кулаком и орать:

– Похабное беспутство закончили! Выходи строиться!

Потасканный женский голосок игриво отозвался:

– Богатырь отдыхать изволит после трудов праведных, просим не мешать… Могу пока за небольшую мзду сплясать обнаженная…

– Тебя, дуру, первую, сейчас прямо голую на куски порвут!

Кто-то ойкнул, и в сарае интенсивно завозились. Богатырь и шлюшка вылетели махом и полуодетые. Татьяна тяжелой поступью и с конюхом на руках проследовала вглубь строения. Оксана, поняв, что ее выманили с сеновала незатейливым приемом, с нахальным криком:

– Я тоже хочу! – ломанулась следом за подругой, которую она знала с детства и абсолютно не боялась, желая поучаствовать в групповом сексе.

Ее ждало неожиданное разочарование. После короткой борьбы маньячка-проститутка вылетела с воем из недр сарая.

– Какой-то наглый у тебя народ подобрался, – выразил недовольство моей кадровой политикой хозяин двора. – Во весь голос орут – Павлин-Мавлин! А я на этой улице вырос, пользуюсь уважением. Пойду выгоню всю толпу магическими оберегами из двора!

Как это не ко времени! Помочь может только грубое вранье! Итак, пользуясь низкой информированностью местных товарищей, начинаю.

– Ты же знаешь, что такое павлин? – спросил я лидера киевских молодых кудесников.

– Латинское имя, известные римляне носили.

– Я про птицу говорю.

– Слышал о ней, но не видел. Показали только красивое перо из хвоста.

– А такие перья образуют здоровеннейший и красивейший хвост.

– Замысловатая птичка! – крякнул волхв, пытаясь понять, к чему я клоню.

– А голос гадкий. Хуже любой вороны верещит.

– Эка, что в мире божьем творится!

– Но есть среди павлинов настоящие певцы, хлеще любого соловья или малиновки заливаются! Золотые голоса Юга! Да и хвост у них краше, чем у обычных. Вот их-то и зовут павлин-мавлин. Ребята просто тебя добрым словом вспомнили.

– Вот оно как! Спасибо, что сказал. Выйдут твои ухари, прямо в ножки им поклонюсь и спрошу: а скажите мне, старому дураку, чем хозяин-мазяин славен? Только враньем особо злостным, или еще и знаниями невиданными? Или если его пришибить, как бабища эта планировала, запоет жулик пришлый хлеще любого соловья?

Мне оставалось только развести руки – прости, брат, обгадился… Потом мы минут пять хохотали и делились впечатлениями. Емельку с профурой вышибли на улицу. Богатырю я велел восстанавливать силы для предстоящего боя, смирно посиживая на лавке возле забора.

– Увижу – кулак слабо