Крис пронесся мимо Ника и Клаудии, которые разговаривали в холле; они спросили о чем-то, но плевать. Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и увидел Уитни. Злая, как дракон, она катила чемодан к лифту.

— Вернись в номер, — попросил он, запыхавшийся, и облизал пересохшие губы. Но куда там. Уитни нажала круглую серебристую кнопку вызова лифта и сложила руки на груди, глядя перед собой. Точеный профиль, нос вздернут в знак сопротивления.

Ладно…

Крис достал из кармана черно-красную бандану, обмотал вокруг запястья, чтобы не потерялась, а затем снял галстук-бабочку, пиджак, бросил одежду на чемодан… Вытащил полы белой рубашки из-под пояса брюк и принялся расстегивать пуговицы.

Уитни медленно повернула голову, глядя на него. Двери лифта открылись — никого внутри не оказалось, — но золотая рыбка не шелохнулась. Режим заморозки включился.

Крис ухмыльнулся и подкатал рукава рубашки к локтям; подошел к Уитни, вдохнул сладко-горький аромат ее волос, и так хорошо стало. Будто домой вернулся из адовой поездки. Он осторожно обхватил ладонью ее подбородок, приподнимая. В солнечном взгляде полыхала жгучая ревность.

— Ты с кем-то драться собрался? — напряженно спросила Уитни, и он вскинул бровь.

— Подбирай выражения, Майлз. Не с кем-то, а с тобой, и не драться, а… хмм… какое же действие зарифмовать, чтобы без пошлости?.. Обниматься? — Он спустил руку с ее подбородка на шею и поправил цепочку. — Как тебе гольф, кстати? Понравился урок от Шона? Голову даю на отсечение, что этот славный мальчик и есть наш недопоэт. Столько приторности… проел тебя глазами.

Уитни сморгнула наваждение и распрямила спину.

— Отвали, кретин! — процедила она, отбросив его руку; взбешенная, шагнула в лифт и вмазала по кнопке на панели. Крис встал в дверях и начал мирные переговоры:

— Либо сама вернешься в номер, либо я тебя отнесу.

— Не трать драгоценно время. Тебя Сиенна ждет. Кольцо ей, может, раньше и не подходило, но она похудела, ты заметил? Истощала, Золушка. Теперь и кольцо по размеру. — Уитни с яростью стащила с пальца реликвию Паркеров и швырнула в него. Крис рефлекторно поймал и, глубоко вдохнув, сделал шаг вперед, и еще один, пока Уитни не оказалась зажата между ним и стеной лифта.

— Еще раз так сделаешь, и я не верну тебе это чертово кольцо. Поняла?

— Еще раз унизишь меня прилюдно, и я откажусь от сделки.

— А поздно. Мне больше не нужна сделка с тобой, Майлз.

Он спрятал кольцо в кармане брюк и уперся локтями в стену над головой Уитни, так что между ними даже сантиметра свободного пространства не осталось. Он ощущал ее сбивчивое дыхание; гладкая блестящая ткань платья холодила кожу.

— Я уже ничего не понимаю. Тогда что ты хочешь от меня? — подавленно спросила она.

Двери за спиной закрылись, лифт двинулся вниз. Под сердцем демоны костер разложили, и оно билось гулко, как колокол в церкви Святого Катберта, требуя освобождения. Руки подрагивали в такт с набатом.

— Оранжевый — красный, Майлз. Давай попробуем.

— Ч-что?

— Серьезные отношения. Никаких больше битых кружек, недоразумений. Я твой, а ты моя. Это же так просто.

Уитни лишилась дара речи.

— Выходи за меня замуж. По-настоящему, без сделки, — выпалил он, и лифт остановился.

Она молчала.

— Ты подумай… минут пять. И либо уезжай домой, либо вернись в номер.

Крис через силу отлепился от Уитни и вышел из лифта.

Ник, Клаудия, Шон и та незнакомая подружка Сиенны — все тусовались в холле, но при появлении полуголого Криса оцепенели. Никогда он в таком расхристанном виде не гулял в общественных местах. Но ему было все равно. Он прошел мимо молчаливой публики на террасу, на свежий воздух. Сел в плетеное кресло за столиком и начал отсчитывать триста секунд.

Один, два, три…

…сто сорок пять…

Долго-то как.

…двести девяносто восемь, двести девяносто девять…

Он сорвался с места и поднялся на второй этаж. Чемодана рядом с лифтом не было. Крис остановился у номера и достал ключ-карту из кармана брюк. Уперся ладонью в дверь и медленно-медленно выдохнул, прикрыв глаза, потому что адреналин накатил волной, напряжение зазвенело в мышцах.

Если Уитни сбежала, испугавшись, если ее нет в комнате, то он никогда в жизни больше не влюбится, потому что это настоящая пытка, как испанский сапог на сердце, жесть и привкус металла, а кроме того…

Дверь резко открылась.

— Оранжевый — красный, — надрывно произнесла Уитни.

…а кроме того, это такой кайф.

Крис снес ее с дороги, как человека, вставшего под машиной. Чистый импульс, рефлекс. И хочется жить, и любить, и сходить с ума, потому что можно. Потому что сам себе разрешил.

Уитни

Боже, боже, боже, безумие, бездна. Сплошное «Б» внутри фиолетовым цветом, и хочется сказать что-нибудь важное, но выходит лишь фиолетовое.

— Крис…

Но он губами заглушил ее вопрос.

Без понятия, что в него вселилось или, наоборот, выселилось, но он излучал дурманящую, дикую энергию. От него фонило эйфорией, приправленной терпко-сладким ароматом табака. Не разрывая поцелуя, Крис усадил ее на стол, сбросив на пол карточку с поздравлениями будущим мистеру и миссис Паркер, а заодно ваза с букетом алых роз едва не перевернулась. Они ее одновременно удержали, соприкоснувшись пальцами.

— Черт, — усмехнулся он. — Меня из реальности уносит.

Взъерошенные светлые волосы, распахнутая белая рубашка, бандана вместо браслета… Паркер выглядел, как принц, сбежавший из-под надзора. Даже ваза перед ним не устояла, куда уж там простым смертным феям?

— Забирай меня с собой, — попросила она. Губы Криса растянулись в наглой, счастливой улыбке, от которой сознание закоротило. Пламя мгновенно вспыхнуло в низу живота и с диким ревом пронеслось по телу — к кончикам пальцев, к горлу, к губам, с которых сорвалось: — Поцелуй меня.

Он склонился и отпечатал улыбку на ее шее легким, дразнящим прикосновением.

— Вот так?

Горло свело от жажды по нему. Уитни крепко сжала ногами узкие мужские бедра, не испытывая ни малейшего стеснения, только голод, страсть, — и подалась навстречу в поисках избавления.

— Не совсем, — робко ответила она. — Давай научу, если не умеешь.

Уитни завела ладони под полы белой рубашки и поцеловала Криса отчаянно, душой наизнанку, чтобы болеть перестала. Чтобы он впитал все те слова, которые она не сумела произнести: про любовь, надежду, и про бушующее фиолетовое море, которого золотая рыбка не боялась.