Если бы не письмо, пришедшее по электронной почте, письмо, скоторого все началось, он бы вообще давно забыл об этой истории!

Подумаешь, умер писатель!.. Как будто писателей у нас нехватает!..

Письмо, быстро подумал Глебов. Письмо, с которого всеначалось. Вернее, которым все закончилось!..

Не письмо, а бомба замедленного действия, и подложена она втом числе и под него, Глебова!..

Он продолжал быстро соображать.

Если этот самый хирург Долгов так уж заинтересован врасследовании смерти Грицука, значит, нужно дать ему возможность довести делодо конца. Таким образом, он сам, Глебов, окажется ни при чем, а бомба будетобезврежена! Ведь кто-то же прислал письмо по электронной почте, и прислалименно ему! Значит, этот кто-то знает о том, что Глебов собирался защищатьГрицука, знает о том, что он был в больнице, знает о том, что СветланаСнегирева была женой писателя, потому что в письме ясно сказано, что онаотравила своего мужа! О том, что она была его женой, не знал даже Чермак, и вличном деле Снегиревой нет ни слова о ее муже, творившем под псевдонимом Ф. Б.Ар-Баросса!

– Дмитрий Евгеньевич, – окликнул Долгова Глебов. – Вы можетесо мной встретиться?

– Когда?

– Ну… допустим, завтра в три часа дня. Приезжайте ко мне вофис, и я расскажу вам все, что знаю.

Положим, все, что знаю, я не расскажу никогда, но ровностолько, сколько тебе надо для твоего расследования, ты получишь!..

– Хорошо, – согласился Долгов, попадаясь на крючок.

– Мой секретарь расскажет вам, как до нас добраться. Идет?..

– Ваш секретарь может просто назвать мне адрес, и ядоберусь. Идет?

Глебов засмеялся.

– С вами легко иметь дело, Дмитрий Евгеньевич.

– Спасибо, Михаил Алексеевич.

Долгов положил трубку на стол, крутанул ее так, что оназавертелась с негромким приятным звуком, и посмотрел на Хромова.

– Ну и что адвокат? Он уже все знает? – спросил тот.

Долгов пожал плечами.

– Я ничего не понял, – задумчиво сказал он. – Почему-то досих пор неизвестно, что было в пузырьке из-под нитроглицерина! Я думал, он егохоть на анализ отдаст узнать, что там за вещество, а он и не думал отдавать! Аможет, врет, что не знает. Вообще, все непонятно! И если он ничего не знает осмерти Грицука, зачем он тогда мне встречу назначает?

– А может, это он его и отравил? Странными таблетками впузырьке из-под нитроглицерина?! А?

– Зачем? – спросил Долгов. – Вот вопрос, зачем?

– Может, он его так достал этой своей книгой сразоблачениями!

– Ах да, – вспомнил Долгов. – Была же еще книга сразоблачениями!

– Или, может, его из-за нее отравили?

– Кость, это ерунда. Я тебе как ученый говорю! Если книгауже вышла, травить из-за нее не имеет смысла! Если кто-то не хотел, чтобы онавышла, имело бы смысл отравить его раньше, пока он ее писал или когда толькозадумал! А если ее уже издали и прочитали, зачем травить автора?

– Вроде незачем, – согласился Хромов беспечно. Его все этоне касалось. – Ну что? Поедем? Или ты здесь будешь сидеть?

– Поедем, – согласился Долгов без энтузиазма. Ехать емуникуда не хотелось.

Что-то такое он не додумал про телефон!.. Он покосился натрубку, лежавшую на столе, взял ее и пристроил на аппарат.

Значит, он приехал, нашел Катю, хотел звонить в реанимацию,и оказалось, что телефон не работает. Тогда он вызвал бригаду со своегомобильного.

Ну? И дальше что?..

Дальше никак не думалось, и Долгов с раздражением решил, чтовсе это нужно записывать, что ли!..

Я не сыщик. Я просто хирург! Я не умею думать о телефонах,которые не звонят, и о таблетках, которые оказались подменены какими-то другимитаблетками! Я лечу людей, и мой учитель, профессор Потемин, говорил когда-то,что врач должен думать в основном о своей работе и лишь немного о том, на какойфильм повести вечером подружку.

– Что подружка, – говорил профессор Потемин. – Была одна,стала другая! Опоздал на свидание, так она подождет! А если диагноз опоздалпоставить, человек и помереть может!..

– Пошли, – сказал он Косте, покосился на хирургическуюпижаму с завернувшимся рукавом, еще больше от этого расстроился и натянулпиджак.

Он вышел из кабинета, и Костя вышел следом за ним, и туттелефон снова зазвонил.

– Подожди, – попросил он Хромова и вернулся в кабинет.

– Ну, этак мы до вечера не уедем! – сказал тот.

Долгов махнул на него рукой.

– Да.

– Дмитрий Евгеньевич?

– Да.

– Меня зовут Андрей Кравченко. Помните?

– Нет.

– Вы меня спасли… ну, авария на МКАДе. Помните?

– Нет. У вас какие-то проблемы?

Человек в телефоне растерянно молчал.

Терпение, терпение, напомнил себе Долгов. Черствое отношениек пациентам, которое так любят обсуждать в прессе, должно смениться мягким инежным. Врач должен любить больного, холить его, лелеять и нежить – так,кажется?..

– Говорите, – предложил Долгов помягче. – Я вас не помню, ноэто не имеет никакого значения!

– Вы не можете меня не помнить, – твердо сказал человек, –вы меня спасли. Вы спрашивали у меня, кто такие менеджеры, а потом приезжали комне в больницу.

И тут Долгов вспомнил:

– Ну да, конечно! Извините, Андрей. У вас какой-то срочныйвопрос?

– Да, Дмитрий Евгеньевич. Я был у вас в триста одиннадцатой,но мы с вами тогда так и не увиделись. У вас в больнице в тот день умер больнойпо фамилии Грицук.

– И… что?

Человек в телефоне помолчал.

– Это я его убил, Дмитрий Евгеньевич.

– Отлично, – сказал Долгов. – Просто прекрасно.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Давайте поговорим, – согласился Долгов.

В том, что звонит ненормальный, он был совершенно уверен.Надо же, а тогда, на МКАДе, этот парень ему понравился. Он его отличнопомнил!..

– Когда?

– Давайте завтра, а? Сегодня у меня уже назначена встреча,так что лучше всего завтра. Позвоните мне примерно в это же время, и мы с вамипоговорим.

Человек опять помолчал.

– Дмитрий Евгеньевич, – произнес он даже с некоторым укором,– я говорю совершенно серьезно. Я видел этого Грицука. Я говорил с ним. Заходилк нему в палату. Это я убил его, понимаете?! Я десять лет об этом мечтал. Исделал это. И теперь мне нужно поговорить с вами. Перед тюрьмой.