Дождевальная установка была включена, и мне приходилось огибать ее, чтобы не промокнуть.

– Я хотел извиниться, – сказал Си.

– Ты припозднился, – язвительно заметила я.

– Ты имеешь полное право злиться на меня. Я бы понял, если бы ты вообще никогда не говорила со мной. Я позвонил, только чтобы попросить прощения. Мне… мне безумно жаль, что я так подло поступил.

Я тяжело сглотнула и попыталась сдержать слезы. Дружба с Сирилом так важна для меня. То, что мы однажды оказались вместе в постели, было пьяным безрассудством в сочетании с душевной болью от неразделенной любви, от которой я хотела скорее избавиться. Было здорово, но в то же время глупо и легкомысленно. И если бы я знала, что Сирил надеется на большее, то никогда бы на это не пошла.

– Я знаю, что сделала тебе больно, Си, – сказала я дрожащим голосом. – Но устроить такое…

– Я понимаю.

– Тебе было все равно, кого ты загубишь. Руби чуть не потеряла место в Оксфорде. А о том, как Джеймс корил себя за случившееся, я и говорить не хочу.

– Я не подумал…

– Что за чушь, – вырвалось у меня. Мне захотелось растоптать цветы, которые росли рядом на клумбе, так сильно я разозлилась. – Сирил, я знаю тебя восемнадцать лет. Ты ничего не делаешь без предварительного расчета. В этом плане ты прямо как Джеймс. Ты точно знал, что делаешь. Ты точно знал, какие будут последствия.

Он молчал. Дыхание у него стало прерывистым.

– Я хотел, чтобы все было как прежде. Я хотел, чтобы вы с Джеймсом остались в моей жизни, чтобы мы снова сблизились – любой ценой. Но теперь я все обдумал. Я глубоко сожалею о том, что сделал.

Я ни разу не слышала, чтобы Сирил так говорил. Обычно он производит впечатление человека, у которого все под контролем – он сам, его друзья, весь мир. Но сейчас казалось, что он полностью потерял этот контроль.

– Не знаю, сможешь ли ты меня простить. Я даже не знаю, смогу ли сам себя простить, – продолжал он. – Но если ты захочешь, чтобы я все-таки был в твоей жизни, я буду рядом. Это… я и хотел тебе сказать.

Я слышала в его словах отчаяние и раскаяние, но самое главное – искренность. Он был честен, когда говорил это. Но я не уверена, что Сирил понимает, что я больше не та, какой была полгода назад. Моя жизнь поменялась на сто восемьдесят градусов, тогда как он, судя по всему, цепляется за прошлое, как и прежде.

Я не знала, как объяснить ему, насколько мне важен Грэхем и что означают для меня наши отношения. И достоин ли вообще Сирил объяснений – после того, что натворил. Но одно я должна была ему рассказать. Иначе мы не сможем смотреть в будущее.

– Си, я бы хотела тебе кое-что рассказать, – начала я осипшим голосом.

– Что же? – тихо спросил он.

Я сделала глубокий вдох.

– Папа выгнал меня не только из-за Грэхема. Он выгнал меня из-за того, что я беременна.

Я услышала, как резко он набрал воздуха. По ощущениям, прошла целая вечность, пока мы молчали. Я пошевелила пальцами на ступнях и сосредоточилась на теплом газоне под ногами.

– Не знаю, что и сказать, – наконец хрипло произнес он.

Я тоже не знала. Мне не хотелось ранить Сирила еще глубже, но я считала, что пора раз и навсегда прояснить наши отношения.

– Мне жаль, если это выбило тебя из колеи, – пробубнила я беспомощно. – Но я хочу быть с тобой честной.

– Что же я наделал? – просипел он.

– Рано или поздно это все равно бы произошло, – сказала я. – Не то чтобы это оправдывало твой поступок, но папа так или иначе когда-нибудь выставил бы меня за дверь.

Снова наступило молчание. Мне кажется, мы больше молчали, чем говорили. Возможно, это не так уж и неправильно. Даже молчание может многое прояснить.

С одной стороны, я буквально чувствовала, как Си пытается переварить то, что я только что наговорила. С другой – я вспоминаю все, что связывало нас вместе – как мы прогуливали Макстон-холл на шопинге в Лондоне. Как мы бесконечно болтали ночами, и те моменты, когда я думала, что больше никогда не найду такого друга, как он.

Мне стало ясно одно: я не могу представить свое будущее без Сирила. И хотя он сильно меня обидел, я не хочу его потерять.

– Ты справишься с этим, Си? – тихо спросила я.

Он откашлялся, и было похоже, будто он хотел что-то сказать, но не вышло. Я рассматривала алые цветы на клумбе, которые только распустились.

– Думаешь, я был бы крутым дядей? – наконец раздалось на другом конце трубки.

Робкая улыбка появилась в уголках моего рта. Я почувствовала, как на сердце стало легче.

– Ты обязательно будешь крутым дядей.

Руби

– У меня кое-что для тебя есть, – сказал Джеймс.

Я оторвала взгляд от книги и посмотрела на него. Джеймс стоял возле садового стула, на котором я сидела развалившись уже больше часа, и с улыбкой смотрел на меня. В руках он держал небольшую пачку бумаг.

– Звучит очень интригующе. Что это? – спросила я и закрыла книгу – не забыв положить закладку на нужное место.

Джеймс обошел стол и сел рядом со мной. Я попыталась заглянуть в бумаги, но он тут же сложил их вдвое и прижал к животу.

– Как ты относишься к сюрпризам? – спросил он.

Я сразу подумала о нашем свидании в зимнем саду. Тогда Джеймс меня удивил, и тот вечер… он был просто волшебным.

– Если сюрпризы твои, то положительно. Я так думаю, – добавила я, что вызвало его улыбку.

– Я хотел бы украсть тебя на выходные.

Я резко выпрямилась, и книга чуть не соскользнула с колен. Обеими руками я крепко обняла его.

– Когда?

Он кивнул:

– Сейчас. Если ты не против.

Я не могла ничего сделать с улыбкой, которая растянулась на все лицо.

– Куда?

– Это сюрприз, – улыбнулся он.

– Джеймс!

Он засмеялся.

– Тебе понадобятся вещи для ночевки.

Я сразу засуетилась:

– И мы выезжаем прямо сейчас?

– Как только ты соберешься.

Я встала. Всю дорогу через сад я чувствовала на себе взгляд Джеймса и, прежде чем зайти в дом, еще раз обернулась на него. Выражение его лица заставило мое сердце биться быстрее.

Он выглядел счастливым.

Я заглянула на кухню. Мама стояла у разделочного стола и резала лук, пока папа наливал масло в сковороду.

– Джеймс позвал меня в поездку на выходные, – сказала я, но сдержать волнение в голосе не вышло.

Мама повернулась ко мне:

– Мы уже знаем. Он заранее спросил у нас разрешения.