– Особая группа, – сказал Спартак веско. – Насспециально учили.

– Прекрасно, – обрадовался ротмистр. – А я уж былоприуныл, решив, что нам придется пока что объясняться жестами... Как вы себячувствуете, лейтенант?

– Не особенно хорошо, – искренне сказал Спартак. –Ну, вы понимаете...

– Да, конечно. Прекрасно понимаю, что вам пришлось пережить.Остальные, надеюсь, успели выпрыгнуть?

– Не все... – сказал Спартак. – Что это за место?

– Наш охотничий домик. Нашего семейства, я имею в виду.

«Ах, вот оно что, – подумал Спартак. – Графьянедорезанные, будем знакомы...»

– Сейчас принесут что-нибудь поесть, – сказалротмистр. – Не откажетесь?

– Не откажусь, – кивнул Спартак.

У него создалось впечатление, что ротмистр чего-тонапряженно ждет, и уж никак не такого пустяка, как жратва, которую должныдоставить, надо полагать, на столь же роскошном подносе. Стопари то липозолоченные, то ли – очень может быть, судя по весу – целиком из золота. Сприятностью разлагаются графья, этакие бури над Европой крутятся, а охотничийдомик по-прежнему цел...

Ну, так что же делать? Может, приложить этому экспонату сосвалки истории по башке и, не мудрствуя, выскочить в ближайшее окно? За нимбудет погоня, конечно – но убегать от партизан совсем не то, что от немцев,никакого сравнения... Рискнуть? Тут должны быть и какие-то другие партизаны,которые как раз Москве подчиняются...

– Вам не жарко в этой одежде? – любезно спросилротмистр. – Снимайте и располагайтесь без церемоний, вы у друзей. Мы –Армия Крайова. Доводилось слышать, надеюсь?

Спартак молча кивнул. Он и в самом деле слышал краем уха отособистов, что именно эту армию следует избегать, как черт ладана, посколькутут все сплошь реакционеры и антикоммунисты.

– Ничего, – сказал он. – Мне что-то зябко...

Глупо было думать, что кадровый вояка – а у ротмистра всеповадки кадрового – не опознает с ходу советское обмундирование...

Открылась резная дверь, вошли еще несколько человек. Спартакповернулся и уставился на них во все глаза без всяких церемоний, как иполагалось любопытному американцу. Один – ничего особенно сложного, верзила сне отягощенной интеллектом физиономией. Второй, хотя и с коричневой кобурой напоясе, явно интеллигент – щупленький и лысенький, с замашками закоренелогоштатского. Третий...

Вот третий Спартаку сразу не понравился, с полувзгляда.Вроде бы обыкновенный мужичок средних лет и ничем не примечательного облика,этакий скучный бухгалтер – но и в колючем взгляде, и в кислой роже есть нечтоспецифическое, заставлявшее вспомнить, если применительно к родным реалиям...

Интеллигент, уставясь на Спартака, протрещал какую-тодлиннющую фразу на совершенно непонятном языке. Не разобрав ни словечка,Спартак промолчал – а что еще оставалось делать. Лысик произнес еще что-то, неменее длинное, замолчал, растерянно пожал плечами, оглядывая окружающих снедоуменным видом.

– Что, ни слова не понял? – послышалось сзади.

Спартак машинально кивнул – и только в следующую секундусообразил, что вопрос был задан по-русски. Его прямо-таки в жар бросило. Чуя,что дела оборачиваются нехорошо, он резко опустил руку в карман.

Могучий удар сзади по шее сбил его из кресла на пол – так и грянулсялевым боком, что твой царевич-королевич из сказки, только, понятное дело, ни вкакого ясного сокола не превратился, а тихонько взвыл от неожиданной боли.

Сознания он не терял, и разлеживаться долго не пришлось –верзила навалился, прижимая руки к потемневшему паркету, а тот, с колючимиглазами, вмиг выхватил из кармана «парабеллум», быстро охлопал Спартака повсему телу и, отступив на шаг, распорядился без малейшей теплоты в голосе:

– Вставай, большевичок, не притворяйся, что тебе томно...

Спартак поднялся, покряхтывая – и вновь уселся безприглашения. Тут же за его креслом встал верзила.

– Боюсь, наши отношения принимают неожиданныйоборот... – сказал ротмистр уже откровенно неприязненно.

– Что же это за американец, который ни словечка не понимает по-английски? –хмыкнул Колючий, усаживаясь рядом со Спартаком. Двумя пальцами взял его зазапястье, приподнял и опустил. – И какой же американец будет расхаживать спогаными советскими часиками на руке? И, наконец, носить под комбинезоном советскуюформу?

«Вот оно что, – подумал Спартак. – Кто-то из ихнихнаблюдал за сценой у самолета, видел, как те скоты с меня комбинезон стащили, ичто под ним оказалось, тоже видел... Те, что шлепнули коменданта, этого незнали, но потом-то выяснилось...»

– Ну, что скажете? – усмехнулся ротмистр. –Забавно, но я и сам не подозревал сначала. Но потом, когда увидел ваши убогиечасы с четкой советской надписью, когда у вас из-под комбинезона выглянулаклассическая совдеповская гимнастерка... Ну а пан капитан, – он кивнул на Колючего, –довершил картину... Что скажете?

– А что тут сказать? – пожал плечами Спартак идемонстративно потер ушибленную шею. – Лейтенант военно-воздушных силРабоче-Крестьянской Красной Армии. Чего тут стыдиться? Вы что, за немцев?

– Против, – спокойно сказал ротмистр. – Из чегововсе не вытекает, что вы оказались среди друзей. Боюсь, все обстоит как разнаоборот.

– А чего ж коньячком поили? – ехидно поинтересовалсяСпартак.

– Из уважения к вашему статусу военного летчика,несомненного офицера, – сухо сообщил ротмистр. – Я и перед расстреломвам непременно налью, могу заверить. – Он встал, повелительно бросилчто-то по-польски остальным и, не оборачиваясь, вышел.

Капитан тут же по-хозяйски разместился на его месте и, чутьворовато оглянувшись на дверь, налил себе до краев, выплеснул в рот. Блаженнозажмурился – и тут же уставился на Спартака прежним колючим взглядом:

– Его сиятельство, господин граф, холера ясна, не желаетпачкать об тебя свои благородные ручки. Аристократия, что поделаешь... Зато я,сразу тебе скажу, большевистская морда, подобных дурацких предрассудков лишен.Если понадобится, я тебе самолично кишки вытяну через жопу прямо здесь.Соображаешь?

– А по какому, собственно, праву? – спросил Спартак,прекрасно соображавший, что терять в его положении нечего, а потому и несобиравшийся ползать на коленях перед этой мразью.

– Я – начальник контрразведки округа, – сказал капитанбез всякого выпендрежа. – Имею право поступать со сволочью вроде тебя, кактребует ситуация. Почему летал в американском обмундировании?

– А вот это, дядя, совершенно не твое дело, – сказалСпартак. – Американцы – наши союзники, если у них будут претензии, передними, в случае чего, и отвечу. Или они тебя уполномочили представлять тут ихинтересы? Если так, бумагу покажи...