валом. Одновременно, именно в этот самый момент, с потолка на тончайшей паутинке свесился Емеля, вопя на весь дом:

– Элка!!! Да что же это такое! Среди белого дня! Да в собственном доме! Нападают! Караул! Элка, держись! Я тебя спасууууууу…

В волну исторгнутой мною пыли попала сначала Емелина паутинка. И загорелась золотым огнем. У меня в душе как-то сразу потеплело. Емеля! Верный, преданный друг! Не везет ему со мной.

А дальше все случилось, как в очень страшном сне: Емеля попал в волну моей пыли, от которой горела золотом паутинка. Самое интересное, что до этого мгновения паука никто не видел и не слышал. Это было странно, ведь хозяин с Емелей даже говорил. Но размышлять об этом было некогда. Потому что как только паук погрузился полностью в пыль, каждая песчинка вспыхнула золотом. И превратилась в крошечного золотого паучка. Что тут началось!

Игнорировать сонмище летящих паучков не получилось ни у сестры, ни у брата. Тем более, что золотая мелюзга попросту облепила незваных гостей. Причем, очень любопытно выбрала места дислокации: у брата паучки налипли на штаны спереди и даже, кажется, проникли под гульфик. Во всяком случае, мерзавец внезапно завопил, запрыгал на месте и принялся торопливо сдирать с себя щегольские бежевые штаны. Я выпучила глаза.

Сестре же золотая мелочь облепила декольте, превращая алый корсаж платья в золотой. Девица растерянно оглядела платье и… завизжала, как недорезанная свинья. Я поморщилась от противного звука. А в доме воцарился какой-то бедлам.

Емели нигде не было видно. И я не знала, что и думать о нем: то ли я убила своего единственного друга. То ли Емеля просто спрятался куда-то. Остатки золотой пыли в форме паучков носились в воздухе, не находя себе места, где приткнуться. А брат с сестрой прыгали по небольшому холлу как одержимые, что-то нечленораздельно выкрикивая и не оставляя попыток содрать с себя одежду.

Хотела бы я сказать, что представление прекратилось внезапно. Как по мановению жезла волшебника. Но нет. Так если и бывает, то не со мной. Как открылась за спиной входная дверь, я не услышала. Просто в промежутке между воплями незваных брата и сестры у меня над ухом раздалось растерянное:

– А что тут происходит?

По спине пробежал мороз, оставляя после себя на моем позвоночнике иней. И не потому, что я боялась всерьез наказаний. Нет. Потому что впервые в жизни я переживала не за себя, а за другое живое существо. Я так хотела посоветоваться с рыженькой ведьмочкой, что совершенно не подумала о том, что фейское желание может причинить ей вред и привести в дом шурина в самое неподходящее время.

Я завопила на весь дом:

– Мина, беги! Я их задержу!

И даже не подумала о том, что рыжая без своего жениха сюда вряд ли придет. И почему я такая дура?

Незваный братец, услышав мой вопль, справился наконец-то с гульфиком и, сдергивая в прыжке штаны, бросился на шею Мине:

– Моя фея! Сейчас же в храм!

Я оцепенела. Этот идиот принял Мину за фею? Ну что за болван! Я еще не успела избавиться от ступора, а мимо меня пронеслась девица в алом:

– Мой герцог! Я вся ваша!

Вот теперь все наконец встало на свои места. Я проследила глазами, как рвущую на себе позолоченный паучками корсаж девицу, в полете замораживает движением руки злющая ведьма:

– Не смей, шалава подзаборная, протягивать руки к моему жениху!

Девица кулем шлепнулась на пол, не долетев до Аранта буквально метр. Пышные оборки алого платья кострищем взметнулись над ней. И укрыли ее с головой. Являя миру поросячье-розовые панталоны в крупное зеленое сердечко.

Глядя на это безобразие, некромант хмыкнул:

– Спасибо, родная, я, признаться, растерялся от прыти этой особы. А тебе этот голозадый случайно не мешает?

Братец потерпевшей поражение в борьбе с ведьмой девицы топтался в нерешительности с наполовину спущенными штанами и, по всей видимости, не знал, что делать дальше. Мина фыркнула:

– Мешать, не мешает. Но оскорбляет мой взгляд вульгарными красными портками. Такое ощущение, что он их пошил из остатков платья сестрицы.

Арант светло улыбнулся:

– Как скажешь, родная! Для тебя все, что ты пожелаешь!

Я впервые видела, как работает некромант. А Арант чуть шевельнул пальцами, едва слышно что-то шепнул, и в холле появилось несколько призраков. Повеяло потусторонним могильным холодом. Я невольно поежилась. Призраки скользнули к незадачливому гостю хозяина, подхватили его под локти и поволокли вон. Мерзавец даже не сопротивлялся такому обращению. Он попросту хлопнулся в обморок, как только увидел рядом с собой белую полупрозрачную субстанцию.

В дверях случилась заминка. Видимо призраки позабыли, что не все по их примеру могут просачиваться сквозь стены и двери, и пару раз хорошенько приложили незваного жениха о входную дверь прежде, чем сообразили ее открыть. Это было уморительно. Я кусала кулак, чтобы не расхохотаться вслух, глядя, как обморочный братец алой девицы во второй раз медленно стекает вниз по двери, а призраки, наполовину просочившиеся сквозь дверь наружу, озадаченно переглядываются.

Арант распахнул дверь изящным движением кисти и приглашающе кивнул потусторонним тварям. Обморочный мерзавец взлетел в воздух и, словно его кто-то хорошенечко пнул, пушечным ядром вылетел из дома. А твари медленно истаяли.

Через секунду раздалось глухое «бух!» И со двора голосом моего хозяина прилетел такой поток ругательств, что мы с Миной не сговариваясь покраснели. Арант хмыкнул:

– Не знал, что братишка так умеет! – И, повысив голос, чтобы его было слышно за пределами дома, спросил: – Шир, ты там цел? Тебя потенциальный муж нашей феи не зашиб?

Несколько мгновений тишины, пока хозяин появился на пороге дома, показались мне предгрозовыми. И я не ошиблась.

– Что. Здесь. Произошло.

Над внешним видом хозяина можно было бы посмеяться, если бы это не было так ужасно: испачканная одежда в беспорядке с кое-где прилипшим мусором и прелыми листочками, всклокоченные волосы и… ощипанная птица за лапу в левой руке. Предположительно, петух. Мы с Миной ошеломленно переглянулись. Арант крякнул:

– Брат, это что? Я вроде не будущую похлебку выкинул из твоего дома.

Хозяин с отвращением посмотрел