Квартира Лихачева, страдающего высокой температурой, располагалась на первом этаже, к величайшей радости Натальи. Естественно, в доме отсутствовал лифт, не было ни домофона, ни кодового замка.

Поэтому подъезд «порадовал» стойким запахом испражнений — видимо, его облюбовали в качестве туалета местные бомжи.

Мы с врачом дружно зажали носы.

Дьякова постучала в дверь второй квартиры. Открыли нам сразу — на пороге стоял длинный тощий парень, который либо страдал от недоедания, либо у него был такой ускоренный метаболизм, а может, так на нем сказалась болезнь. Одет молодой мужчина был в тренировочные штаны (почему-то костюм марки «Адидас» оказался излюбленной домашней одеждой большинства представителей мужской половины Тарасова) и в серую, явно слишком широкую футболку.

Лицо у Лихачева было небритым, на голове — жуткий беспорядок, под глазами темные круги.

Мы зашли в коридор однокомнатной квартиры, и, оглядев обстановку, я прониклась ощущением, что обитатель квартиры собрался переезжать.

Хотя, приглядевшись, я поняла, что пакеты возле двери набиты не одеждой, которую необходимо транспортировать на новое место жительства, а мусором.

Наверное, наш пациент несколько дней не покидал дом, вот и скопил столько отходов.

Наталья прошла в коридор, я — за ней. Поздоровавшись, врач устало поинтересовалась, на что больной жалуется.

— Высокая температура у меня, неделю уже, — поведал тот. — Слабость, голова кружится…

— Так, а почему не вызвали участкового на дом? — холодно спросила Наталья. — Если температура неделю высокая, почему вызываете среди ночи «Скорую помощь»? Неделю вы чем занимались?

— Думал, само пройдет, — пожал плечами Лихачев. — Вроде утром высокая, потом пониже, ну, я ждал, что перестанет… Только сегодня вот проснулся, голова болит, слабость жуткая, поэтому и вызвал… Я даже толком ничего не соображаю, вообще жуть…

— Так, понятно все. Танюш, достань фонендоскоп, сейчас вас слушать будем…

Наталья сама занялась осмотром молодого мужчины — осмотрела его горло, послушала легкие.

— Кашель есть? — так же строго спросила Наталья.

Лихачев кивнул.

— Есть, но я курю, думал, из-за сигарет…

— Горло чистое, скорее всего, острая вирусная инфекция, — заключила врач. — Хотя мне не нравятся ваши легкие… Так, давайте я вас еще раз послушаю…

Наталья возилась с фонендоскопом долго, заставляя больного глубоко дышать с открытым ртом.

Было видно, что она недовольна результатами осмотра — Дьякова постоянно хмурилась, потом заключила:

— Хрипы есть. Возможно, у вас пневмония, отсюда и слабость с температурой. Я вам могу предложить поехать в больницу.

— В какую? — тут же спросил тот.

— В терапевтический стационар, — пояснила врач. — Пациентов с подозрением на пневмонию мы отвозим именно туда. У вас какие-нибудь хронические заболевания есть? Гриппом болели?

— Нет вроде… — пробормотал тот. — А что мне с собой брать? Я в больницу надолго?

— Это вам там скажут, — заявила Наталья. — Документы обязательно возьмите, паспорт, страховой медицинский полис. Ну, и предметы личной гигиены, сменную одежду, чашку с ложкой… Вы в больнице ни разу что ли не лежали?

— Лежал… в детстве… — промямлил Лихачев. — Не помню уже…

— Сперва это все возьмите, документы не забудьте! — велела Дьякова. — Родственники у вас есть? Навещать кто-нибудь будет?

— Нет у меня никого, — отрицательно покачал головой тот. — Один живу…

— Ладно, собирайтесь, — сказала Наталья. — Щетку зубную возьмите, ну, не в детском саду, думаю, разберетесь…

Врач проверила наличие документов незадачливого пациента, и мы повезли его в отделение терапии.

Я подождала, когда Дьякова заполнит сопроводительный лист, и мы наконец-то поехали на подстанцию.

Пока разбирались с больным, прошло порядка двух часов, а то и больше, поэтому на базу мы зашли, когда даже диспетчер преспокойно спала.

Наталья шепотом сказала, что пока можно прилечь, и сама подала пример, направившись в общую спальню.

Я только диву давалась, как она может спать при таком молодецком храпе.

Ей-богу, вроде в комнате одни женщины, а храпят громче мужиков.

Наверное, это побочное последствие работы выездным врачом — так звучно храпеть.

Ладно, зато я смогу бодрствовать оставшиеся часы и не бояться, что пропущу преступника, намеревавшегося подставить Наталью…

Как ни странно, остаток ночи мы провели на подстанции — видимо, неспящие больные утомились и решили дать нам передышку. Не объявлялся и таинственный похититель наркотических препаратов — я ни на минуту не сомкнула глаз, пристально наблюдая за Натальиной сумкой.

Однако сегодня никто подозрительных ампул не подбрасывал, за чемоданом не охотился.

То ли преступник почуял, что на него объявлена охота, то ли решил сегодня воздержаться от новых диверсий. А может, его и вовсе не было на подстанции, только тогда и Владу, и Ольгу Ивановну можно смело вычеркнуть из списка подозреваемых…

Как обычно, Наталья сдала утром смену, пожелала заступившей на пост врачу легких суток, меня поблагодарила за помощь и напомнила, что послезавтра — наша смена.

Я заверила Дьякову, что все помню, в свою очередь, поблагодарила ее за вкусный ужин и попросила передать мое восхищение кулинарным талантом ее дочери.

Мы попрощались как закадычные подруги и разъехались по своим домам.

Наталья, скорее всего, будет отсыпаться, зато мне предстоит напряженный денек…

Дома я по привычке заварила себе крепкий кофе и сразу включила компьютер. Мне не терпелось прослушать все «жучки», которые я собрала с подстанции. Особенно интересовало содержание беседы Натальи с заведующим, однако этот «жучок» я оставила на потом, как оставляют напоследок самый вкусный десерт, завершающий праздничный обед.

Не стану дословно передавать, о чем разговаривали диспетчеры с врачами — в основном в диспетчерской диалоги были короткие и не представляли для меня абсолютно никакого интереса.

Прослушки хватило почти на все три дня с того времени, когда я появилась на подстанции.

Запись завершалась скандалом Натальи с Ольгой Ивановной — на этом место на дорожке аудиозаписи закончилось.

В комнате отдыха разговоров было куда меньше, так как ее использовали по прямому назначению. Только пару раз я услышала короткие диалоги между врачами и фельдшерами, бессодержательные и малозначащие для меня.

В обеденной комнате дела обстояли не лучшим образом — «разговаривал» только телевизор, который, видимо, вообще не выключали. Он болтал круглые сутки и всего-навсего раз замолк надолго.