продолжали меняться, и по мере их изменения взгляды И. Антонеску также становились всё более радикальными. 15 февраля 1941 г. его тон был уже тверже, чем за неделю до этого:

В принципе, мы должны воспользоваться этим моментом, чтобы очистить страну от всего чуждого. Нет больше британского давления (ссылка на договоры о защите национальных меньшинств. – В.С.), как нет и других давлений. Очистим страну от чужаков[487].

Инструкции по составлению подробных планов по высылке «чужаков» из румынской столицы И. Антонеску направил министру внутренних дел генералу Думитру Попеску 14 апреля 1941 г.[488]

С началом войны против Советского Союза он стал еще радикальнее.

6 октября 1941 г. он был решителен как нельзя более:

Я полон решимости провести политику очищения румынской расы и не отступлю ни перед каким препятствием, чтобы осуществить это историческое чаяние румынского народа. Если мы не используем ситуацию, сложившуюся в международном и европейском плане, для очищения Румынского Народа, мы упустим последнюю возможность, которую нам предоставляет история. И я не хочу ее упустить, потому что, если я ее упущу, будущие поколения, конечно же, осудят меня. Я могу вернуть Бессарабию и Трансильванию, но если не очищу Румынский народ, то ничего не сделано, потому что сила народа не в границах, а в его расовой чистоте и однородности. Вот этого я добиваюсь в первую очередь[489].

И всё же, вопреки этим и другим подобным декларациям, с этого момента и до конца своего режима И. Антонеску никогда полностью не отказывался от своего убеждения, что слишком быстрое осуществление румынизации и «очищения» могло бы привести к катастрофическим экономическим и политическим последствиям для страны. Например, во время конференции с представителями румынской промышленности, торговли и банков, прошедшей 6 декабря 1941 г., И. Антонеску дал положительный ответ на просьбу предпринимателей о продлении крайнего срока увольнения всех евреев с предприятий, который должен был истечь 31 декабря того же года, поскольку румынские предприятия «еще нуждались» в специалистах-евреях: «Румынизацию нужно проводить, но она не должна привести к экономической катастрофе румынского народа. Нужно проводить ее со всей необходимой осторожностью и разумностью»[490].

И. Антонеску должен был учитывать и возможные международные последствия своей политики, направленной против меньшинств. Хотя ему и приятно было считать, что никакого значительного внешнего давления на Румынию с тем, чтобы заставить ее исполнять свои обязательства в отношении меньшинств, больше не оказывалось, он хорошо знал, что дела обстояли не совсем так. Во-первых, были меньшинства, которые Румыния как союзница Германии и ее сателлитов не могла подвергнуть дискриминации и насилию. Таковыми были немцы, итальянцы, венгры и даже болгары[491]. Во-вторых, став с июля 1940 г. поклонником германской военной мощи и твердо веря в германскую победу, И. Антонеску никогда не предполагал, что после войны все противники Германии попросту исчезнут со сцены. Он был склонен считать, что война завершится мирной конференцией, на которой Германия и ее союзники с одной стороны и западные державы и их союзники с другой стороны будут договариваться о новом международном порядке. Он был озабочен тем, чтобы на такой конференции Румыния выступала с сильных позиций. С этой точки зрения плохое отношение к меньшинствам могло обернуться неприемлемо высокими политическими потерями. Например, 26 февраля 1942 г., на заседании Совета министров, он заявил следующее:

Чтобы не ухудшить наши позиции на Западе, <…> нужно быть терпимыми, потому что, если мы будем поступать таким образом (т. е. будем вести себя по-варварски по отношению к меньшинствам. – В. С.), когда придем к Всеобщему Миру, придут венгры и скажут, что и мы поступали так же с другими (как поступают сами венгры с румынами в Трансильвании. – В. C)[492].

В том же году, 27 марта, он вспомнил о зверствах румынской армии в Бессарабии, когда в 1919 г. «кавалерийская дивизия в Бельцах <…> разрушила около семи сёл и убила множество людей [в качестве карательных мер за убийство трех солдат из состава дивизии]». Этот случай чуть не привел к тому, что «Парижская мирная конференция [пересмотрела] решение об отдаче нам Бессарабии, потому что мы, дескать, – варварская страна. <…> Это мелочи (sic!), но они могут очень дорого стоить»[493].

Таким образом, политика И. Антонеску в отношении национальных меньшинств Румынии определялась двумя одинаково сильными, но противоречивыми факторами: его убежденностью, что очищение страны от других национальностей является абсолютным благом и приоритетом, и твердой решимостью не допустить, чтобы страна слишком дорого за это заплатила. Напряжение между этими двумя императивами было очень сильным, поскольку это были его глубокие убеждения, составлявшие самое ядро его мировоззрения.

Надо отметить, что мнение И. Антонеску о состоянии румынской нации было весьма нелестным. Он даже называл ее «Абиссинией Европы» – выражение, необычное для человека, который сам о себе заявлял как о националисте, и обнажающее, можно сказать, глубокий комплекс неполноценности[494]. В том, что касается причин подобного положения, у него никаких сомнений не было: это результат вредоносных действий «чужаков». Последовательное проникновение «чужаков» и слишком великодушное отношение к ним со стороны предшествующих правительств, заявил он однажды, «всё ослабляли и ослабляли [Румынию] изнутри <…>. В этом причина всех [наших] внутренних слабостей»[495]. Проблема «пришельцев» (синоним «чужаков»), заявил он по другому случаю, «очень серьезна, [поскольку] ведет румынскую нацию к гибели, как мясник ведет скотину на бойню»[496]. «Чужаки» безжалостно эксплуатировали румын на протяжении веков:

Мы трудимся, как рабы, а они наживаются. Всегда так было с этой нацией: мы работали как рабы на чужаков, потому что мы дезорганизованы, потому что не было согласия между руководящими элементами; потому что мы не работали в единстве и согласии, позволив таким образом проникнуть в нашу среду всем этим чужакам-захватчикам, которые всегда спекулировали за наш счет и обессиливали эту нацию[497].

В воображении И. Антонеску образы дегенерации неразрывно увязывались с идеей распространения зловредной деятельности «чужаков»: путем простого проникновения их в торговлю они коррумпировали румын и вели нацию к деградации, приговорив ее, таким образом, к вечному отставанию, к роли «Абиссинии Европы».

Антонеску был одержим чистотой. Для него она была признаком как физического, так и духовного здоровья:

У кого грязно во дворе, тот приносит грязь и болезнь в дом; а у кого грязно в доме, значит, и душа его не чиста. Все эти вещи связаны между собой. Вы не встретите в чистоплотном человеке вора. Его не существует, потому что он и душой чист[498].

Кондукэтор считал