При первом взгляде на убранство квартиры сталоясно, что живут тут бедные, если не сказать нищие, люди. Небольшая комната,выполнявшая роль гостиной, была обставлена непрезентабельной мебелью, сделаннойв середине шестидесятых. В углу на полированной тумбочке стоял черно-белыйтелевизор «Таурас», благополучно отметивший двадцатипятилетний юбилей. На окнах– самые простые желтые занавески, такие висели в консерватории в актовом зале,на полу синтетический светло-коричневый палас, а из мебели – ободранный диван,прикрытый ковром, два кресла и обеденный стол под вытертой до белесого цветаклеенкой. Обои кое-где обвисли, и лохмотья были старательно подклеены.Очевидно, у хозяйки совсем нет средств. Но чисто, нигде ни пылинки, а наподоконнике буйным цветом радует глаза герань.

– Кто прописан у вас? –поинтересовалась я, вытаскивая купленный у метро блокнот.

– Лидия Разина и Вячеслав Разин, –ответила хозяйка.

– А второй сын?

Лида замялась:

– Тут такое дело, прямо не знаю…

– Говорите, я ко всему привыкла, –приободрила я ее.

– Женька, старший мой, сидит, –пояснила Разина. – Машину угнал с пацанами, подельников всех родителивыкупили, а у меня денег нет, вот и вломили на полную катушку – четыре года.Думала, помощник вырос, хоть работать пойдет. Ан нет. Тащи теперь на горбууголовничка, на одни передачи в месяц триста рублей уходит! Надо бы броситьего, он-то со мной не советовался, когда безобразничал, да жаль, вот и мучаюсь.Да еще Славка от рук отбился. Уж стращаю, стращаю его, а толку! Разинская кровьгнилая, у них все с изъяном. Эх, не знала я, в какую семью попала, бежать бытогда надо было…

– А Татьяне Разиной вы кемприходитесь? – поинтересовалась я.

– Снохой, – пояснила Лида. –Замуж в недобрый час за ее старшенького, Володьку, вышла, дура безмозглая.

– Можно поговорить с ней?

– Так она умерла!

– А Николай?

– Э, вспомнили. Он еще когда перекинулся,выпил дрянь какую-то, и все. Тетя Таня нарадоваться не могла.

– Нарадоваться? – изумилась я.

– Пил он по-черному, – вздохнулаЛида, – дрался, за ножи хватался, жуть. Я, слава богу, пряталась, а тетеТане по первое число доставалось.

– Что же она не развелась? – глупоспросила я.

– А дети? Четверо их по лавкам сидело,отец был нужен.

Я только вздохнула. По-моему, лучше совсем безотца, чем с таким.

– Сын у них был, Степан, не знаете, что сним?

Лида пожала плечами:

– То, что был, помню, только дома он нежил.

– А где?

– Вроде тетка его к себе взяла, женабрата свекра. Она богатая, а своих детей господь не дал. Степка последним был,сначала Володька, следом Сашка, потом Ритка, четвертая Галька, и только затемСтепан.

– А ваш муж не знает, где можно найтиСтепана?

Лида печально улыбнулась:

– Володьку убили в драке, шесть лет томуназад.

– Простите.

– Ничего. Слава богу, что избавилась. Ятак на суде и сказала: «Сашку не надо сильно наказывать, он мне доброе делосделал, от ирода избавил».

– Так его…

– Брат убил, – спокойно объяснилаЛида. – Выпимши оба были.

– За что?

– Говорю же, выпимши были, на бутылку имне хватало, стали драться, ну и вышло случайно, не хотел никто, а получилось!

– Значит, с Сашей тоже непереговорить, – безнадежно вздохнула я. – Как найти Степана?

– С Сашкой точно не побеседовать, –ухмыльнулась Лида, – тоже покойник. Помер на зоне. Только девки и остались– Галка и Ритка, вот они небось знают точно про тетку и брата.

– Где же их найти?

Лида призадумалась:

– Если только у тети Тани в старой книжкепосмотреть…

Она повернулась к допотопному трехстворчатомугардеробу, раскрыла скрипучую дверку и тут только поинтересовалась:

– Вам они зачем?

– Да в избирательных листахпутаница, – отмахнулась я. – Люди давно съехали, а у нас до сих поруказаны. Представляете, какое поле для махинаций? Вот хожу, ищу мертвые души.Все ноги стоптала!

– Во всей стране бардак, –философски заметила Лида, листая старенький, распадающийся на части блокнотик сизображением монумента «Рабочий и колхозница» на обложке. – Чего уж тутудивляться…

Минут пять мы помолчали, потом она усталосказала:

– Вот. Ритка на Ленинградском проспектеживет в доме шестьдесят четыре, а Галки нет. Ну, да она с матерью отношений неподдерживала. Тетя Таня говорила, вроде она за генерала замуж вышла и все связис семьей порвала, а уж правда или нет, не знаю!

Оказавшись у лифта, я посмотрела еще раз налисток. Устала я ужасно, хорошо бы поехать домой, принять ванну, потом лечь вкровать с шоколадкой и новым детективом… Но придется ехать к Рите Разиной.Ленинградский проспект тут рядом, и вечер воскресенья самое лучшее время длятого, чтобы застать всех дома.

Опять пришлось добираться до «Динамо», потомсадиться в троллейбус и трястись по проспекту. Я давно хотела в туалет и судовольствием бы перекусила.

Шестьдесят четвертый дом походил на гигантскийкорабль – серый, монументальный и какой-то подавляющий. Внутри тоже всевпечатляло – широкая лестница, большие двери, небось потолки четыре метра, еслине выше. Дверь квартиры Риты была приоткрыта. Слегка удивившись, я вошла икрикнула:

– Маргарита Николаевна, вы дома?

В ответ – тишина. Прихожая жутко загажена, наполу обрывки некогда светло-коричневой ковровой дорожки, обои свисают клоками,верхняя одежда красуется просто на огромных гвоздях, вбитых в стену, а подгрязными, вонючими пальто и курткой валяются вперемешку ботинки, сапоги изасаленные тапки…