– Прошу прощения, Александр Олегович, но… – началКривицкий и нервно погладил бинт на руке. – Она могла и не поделиться… Немогла ли она вести какую-то свою игру? В тайне от вас…

– Извините – нет. Во-первых, у нас практически нетобщих дел… а во-вторых, если помните, она все время пряталась в боцманской…

– Но ведь зачем-то она оттуда вышла, – не сдавалсяКривицкий.

– В любом случае, мы не можем сбрасывать и такуювозможность со счетов, – перебил Больной.

– Да ну вас! – Грузин тряхнул ладонью в сторонуБольного и Крепыша, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – У тебя,по-моему, паранойя! А «мы» – это кто, кстати? От чьего лица ты говоришь сейчасэто «мы»? От своего лица и лица Березы или от всего кружкалондонско-тель-авивских эмигрантов? Или ты и нас в это «мы» зачисляешь?

«Вот оно как, – вяло подумал Мазур. Он чувствовал себя,точно зритель в кинотеатре на просмотре фильма категории „Б“. – Согласьянет даже в тесной кучке соратников. Сложно вам будет тогда заговоры-то плести…»

Иван Сергеевич не успел ответить Кахе Георгиевичу, потомучто в разговор, грозящий плавно перейти в словесную стычку, вмешалсяМалышевский:

– Понятно, никто нам не запрещает подозревать не тольковсемогущий Кремль, но и друг друга. И я тут главный подозреваемый – посколькуяхта принадлежит мне, значит, мне и сподручнее было организовать все… Однакодавайте априорно все же исходить из того, что за нападением стоит третья сила.А факты все расставят по своим местам.

– Правильно говоришь, – хлопнул себя ладонями поколеням Грузин. – Иначе мы только перессоримся и ни к чему не придем.Давайте думать, как строить работу.

– Следствие идет, – сказал Говоров, – лучшихсвоих людей я подключил, информация о ходе расследования регулярно ложится вамна стол… – Он на миг запнулся. – На стол каждого, и ваш, Малышевский,и ваш, Иван Сергеевич. И будет ложиться незамедлительно и без всякогокупирования. Да только возможности официального расследования… В общем, выпрекрасно знаете, что это за возможности…

– А главное – уходит время! – зло сказалКривицкий.

– Я бы даже сказал, что это самое главное, – снедовольным видом добавил Больной. – В общем, за тем я сюда и прибыл,чтобы обеспечить начало нашей совместной работы по проблематике.

– Ох, любишь ты, Иван Сергеевич, казенные формулировки.Проще говори, – бросил Грузин, доставая из кармана довольно затертого видафутляр с позолоченной застежкой.

– Казенные формулировки тем и хороши, что не допускаютдвоякого толкования, – невозмутимо продолжал Больной. – Итак, что мыимеем… Большинство из тех, кто напал на яхту, были чеченской национальности,это установленный факт. Как они на яхту проникли – это другой вопрос, пусть имзанимается Говоров. Но вот то обстоятельство, что это были именно чеченцы,отчасти облегчает нам задачу. Чеченцы – это особый, довольно замкнутый мир,живущий по своим законам, и, в сущности, очень небольшой, где все друг продруга знают, хоть и разбросаны по всему свету. Родственные связи, долги иобязательства друг перед другом, кровная вражда. Где бы ни оказался чеченец, онне может совершенно оторваться от своего тейпа, не получится у него это…

– Да все понятно, – поморщился Малышевский. –Ты и Береза еще с первой войны делали хар-роший гешефт с чеченцами. Если яничего не путаю, как раз твой Березовский в девяносто шестом и насоветовал царюБориске штурмовать Грозный. Конечно, у него должны были сохраниться старыесвязи…

– Давайте не будем затрагивать темы, не имеющие прямогокасательства к нашим проблемам, – с каменным лицом произнесБольной. – Это не продуктивно, зато уведет в сторону от дела. Итак, мыобеспечим встречу с… очень компетентным в чеченских делах человеком.

– Мы считаем, его консультация поможет делу, –сказал Кривицкий. – Мы думаем, он сможет внести кое-какую ясность насчеттого, кто из чеченов причастен к этой истории. Или – кто наверняка непричастен,что иногда бывает знать полезней. А там, глядишь, появится следочек…

– Кто этот твой авторитет? – подозрительноприщурившись, перебил Малышевский. – Или тайна?

Больной помялся, но все же сказал:

– Зелимханов.

Малышевский уважительно покивал головой и промолчал. За негосказал Грузин:

– Сильно. Это тебе не какой-нибудь лондонский болтун,называющий себя ичкерийским министром в изгнании, это крупняк.

Из потертого футляра он вытащил темную гнутую трубку и,набивая ее табаком, заметил:

– После того, как убрали неуловимого Одноногого, этовторой человек в чеченской колоде. Сильно!

– Но я слышал, он давненько уже пребывает вдали отродных гор? – спросил Малышевский.

– Поверьте, это ни в малейшей степени не мешает емубыть в курсе всего того, что касается Чечни и чеченов. Собственно говоря, онлишь формально пребывает вдали, но его участие в делах диаспоры довольнозначимо. Я бы сказал – имеет ключевое значение…

– Контролирует денежные потоки? – быстро спросилМалышевский.

– Я не знаю, – улыбнулся Больной так искренне, чтоверить ему не было ну ни малейшего желания.

– А он не откажется?

– Уже. Мы уже договорились с Зелимхановым. Через двадня он ждет гостей. Осталось определиться с гостями…

Иван Сергеевич наконец-то удостоил взглядом Мазура.

– Тоже вроде бы «уже», разве не так? – усмехнулсяМалышевский. – Ведь ваш… украинский протеже со следами былых усов здесьтоже не случайно, я не прав? В общем, дорогой Каха призывал отбросить излишнююдипломатию. Вот давайте ее отбросим и честно признаемся, что всецело доверятьдруг другу не сможем. Если к авторитетному консультанту отправится только вашчеловек, боюсь, с нашей стороны это лишь посеет ненужную подозрительность. А мыведь хотим строить дружеские отношения… как говорят в официальных протоколах –на основе взаимовыгодного сотрудничества, не правда ли?

– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Больной.Улыбка ему, кстати, не шла – смотрелась, как галстук-бабочка на удаве. –Поэтому позвольте поинтересоваться: не будет ли проблем у вашего протеже,товарища адмирала, с оформлением иранской визы, не нужна ли помощь?

– Ни малейших проблем, – заверил его Малышевский. –Быть может, у вас есть какие-то проблемы с авиаперелетом? Могу предложить свойскромный ероплан…