Черт-те знает что с ним произошло – может быть, сексологи исмогли бы объяснить неожиданный всплеск страсти какой-нибудь постстрессовойреакцией организма или еще чем-нибудь столь же заумным – да вот беда: неслучилось как-то поблизости сексологов…

Ну не подсыпала же она в коньяк милый порошок из группы«конских возбудителей», в самом-то деле, водевиль какой-то получается, еслитак…

Когда же волна схлынула – столь же быстро, сколь инахлынула, – Мазур откинулся на спину, прикурил две сигареты и однупротянул чертовке. Спросил:

– И как это прикажете понимать, товарищ панночка?

Оксана куснула его за плечо и сказала озорно:

– А вот так и понимать: проклятый москаль,воспользовавшись доверчивостью работодателя и беспомощностью его секретарши,овладел последней – с целью получения секретной информации. Несколько разовладел, прошу учесть. О чем и будет доложено означенному доверчивомуработодателю…

– И меня выпрут с работы, – вздохнул Мазур. –За аморалку…

– А если серьезно, то Малышевский попросил помогатьтебе, пока не освоишься. И сообщать ему, если что произойдет.

– И сообщишь?

– Разумеется.

Она вдруг ударила его кулачком в бок:

– Только посмей подумать, что это он меня к тебе впостель приказал прыгнуть!

– Ну вот еще, – сказал Мазур, хотя именно так,признаться, и думал. – Мы же не в шпионском фильме.

– То-то. Малышевский, конечно, возражать бы не стал –за тобой приглядывать нужно… но если ты мне не понравился еще там, в аэропорту– хрена я зашла бы дальше порога.

– Он из РСПП?[15]

– Состоит, – кивнула Оксана, щекотнув еголоконами. – Чисто номинально. Потому как возможности, средства, а главное,цели несколько другие. Намного круче.

– По логике вещей, я сейчас должен спросить, что это зацели, и незаметно включить диктофон, имплантированный мне в пупок…

– Включай, не включай – а я все равно ничего не скажу,проклятый шпион. Во-первых, хохлы не сдаются. А во-вторых – сама не знаю, этоне мой уровень доступа… – она перегнулась через Мазура, словно невзначайкоснувшись грудью его соска, затушила сигарету в пепельнице. – Давай чутьпозже поговорим, а? Хочу своим уровнем воспользоваться, пока есть доступ… Еслине возражаешь.

Оксана провела язычком по его животу, опускаясь все ниже…

Мазур прикрыл глаза. Он не возражал.

Два человека сугубо европейской внешности, да и одетые поевропейской моде, двигались узкими, пыльными улочками города Исфахан – древнейстолицы Ирана, а ныне центра остана Исфахан. Они шли от Соборной мечети, держанаправление на площадь Мейдани-Шах… Собственно, каким маршрутом им велелидобираться, такого они и придерживались.

Мобильный телефон с сим-картой местных операторов, покоторому следовало отзвониться, когда они прибудут в указанное место, лежал вбрючном кармане. Телефон, даже такой дешевенький, приходилось придерживатьрукой – слишком много разного народа толклось на узких улочках. Всю дорогу вголове Мазура навязчиво крутилась песенка из советского мультика, вернее, однаее строчка: «Ты приезжай к нам Восток, здесь испытаешь ты восторг». Пошел ужепятый час его пребывания на Востоке, а не то что восторга, но и простой радостион пока так и не испытал.

Только что схватил за штанину очередной уличный попрошайка.Даже не попрошайка, а, бери выше, уличный предсказатель – полуголый, в высокойгрязной шапке, с ворохом амулетов на немытой груди. Ну уж возле этогогражданина Мазур притормаживать всяко не собирался. И не столько потому, чтоподобных типов здесь ошивалось превеликое множество, возле каждого ненатормозишься, сколько из-за того, что неизвестно, что именно довелось бы услышать,надумай он расстаться с двумя-тремя риалами, бросив их в медную плошку, стоящуюперед уличным пророком на краю вытертого до газетной толщины коврика… ОдномуАллаху ведомо, кого из этих оборванных уличных прорицателей и какой силойясновидения он наделил и что тот наболтает. Терзайся потом – на шарлатана попалили на доподлинного ясновидца. Да и был уже у Мазура не слишком приятный опытобщения с этими предсказателями, хватит, пожалуй…

Внешностью, одеждой, да и высоким ростом они, разумеется,выделялись на улицах иранского города. Однако в Исфахане иностранец – явлениерядовое, тем более ежели иностранец топает не куда-нибудь, а в сторону площадиМейдани-Шах, где ему предстоит восхищаться дворцом Али-Капу и любоватьсямечетью шейха Лофтоллы. Понятно, к иностранцу не могли не приставать на каждомшагу нищие, хозяева лавчонок и уличные торговцы, куда ж без этого. Но недаромих с Тимошем, прежде чем выпустить на улицы Исфахана, обучили двум расхожимфразам на фарси, – этих фраз вполне хватало, чтобы освободиться отназойливого приставания.

Ну а то, что парочка иностранцев так и не дошла додостопримечательной площади, а свернула в одну из боковых улочек (кривых иузких до полного безобразия, где и двум-то людям не разойтись, приходится идтигуськом), – это, ежели разобраться, тоже вряд ли кого-то могло удивить.Почему бы искателям восточной экзотики не заглянуть в один из погруженных вполутьму подвальчиков, где в задних комнатах курят опиум? Или импросто-напросто захотелось вдали от уличного шума испить кофейку, особымспособом приготовления которого славится Исфахан, почему бы и нет?

Но, как вскоре выяснилось, ни опиум курить, ни кофе попиватьевропейцы не собирались. Они вошли в открытую настежь лавку под вывеской«Мустафа Ракмали. Ковры и бронза». Ковры на стенах, ковровые рулоны на полу,тускло поблескивающие бронзовые изделия беспорядочно расставлены, развешаны исвалены по углам. Навстречу шагнул, поднявшись с ковровых подушек, грузныйчеловек с четками в руках, может быть, сам Мустафа.

Однако от этих посетителей хозяин не услышал ни слова –разговор не получился. Посетители просто воспользовались его лавкой каккратчайшим переходом с одной улицы на другую. И никакого удивления на лицеМустафы не отразилось. Думается, подобных посетителей за день появлялосьнемало, Мустафа к ним привык – ничего не поделаешь, такова плата за возможностьторговать сразу на две улицы…