дальний угол кабинета. – Черт знает что! Расстояние чуть ли не с Калифорнию! Вот, полюбуйтесь: бегут. Бегут, проклятые «макаки»! Почти без сопротивления. А на весь мир кричали, что у них в Маньчжурии непобедимая армия, непреодолимая линия обороны…

«Эк его разобрало», – удовлетворенно констатировал Колклаф, а вслух спокойно заметил:

– Вы имеете в виду успех русских? Собственно, почему вас удивляет их активность? В войне с немцами русские приобрели такой опыт, что справиться с Японией для них лишь дело времени.

– А зачем было вообще привлекать русских? Надеетесь, они будут даром класть своих парней? От победного пирога нам теперь придется отхватить им жирный кусок.

Бенкрофт, нервно подергивая плечами, ходил по кабинету, а Колклаф, наблюдая за ним, ждал главного разговора. Сегодня он заранее к нему приготовился.

– В Японии уже сейчас по карточкам ничего не получают. Одна пара штанов выдается на тридцать мужчин. А вы допустили, чтобы сломленные войной и истощенные блокадой японцы оказались вынужденными открыть свои погреба еще перед кем-то, кроме Штатов…

Колклаф промолчал. Сегодня он не намерен был ни возражать, ни спорить. Ему смешно было слушать разглагольствования ничего не понимающего в военных делах человека. К чему эта болтовня об ослаблении вражеской страны, в то время как даже атомная бомбардировка не заставила ее капитулировать?

Дождь барабанил по стеклу, спрятанному за шторами. Близко, над головой, ударил гром. Колклаф вздрогнул. На миг показалось, что он, как прежде, стоит на качающейся палубе и залп орудий правого борта сотрясает воздух…

Тогда, в Тихом океане, они перепахали вдоль и поперек этот проклятый остров Бугенвиль, не оставив на нем, казалось, живого места. Но как только десантные суда попытались приблизиться к берегу, остров ожил и обрушил на них лавину огня. То было трудное лето. Шел сорок третий год, они штурмовали Соломоновы острова. Противник оказался живучим, дрался до последнего патрона. Японцы, дьявол бы их побрал, фанатики. В плен, как правило, не сдаются… На что сейчас положение японских войск безнадежно и на Новой Гвинее, и на островах Бисмарка, а все-таки не капитулируют…

– Неужели мы сами не справились бы с японцами! – не дождавшись ответа, опять воскликнул Бенкрофт. – Уверен, сумели бы! И в самый короткий срок!

Колклаф снова не отозвался. Ему претила спесь гражданского человека. Командир базы «Симс» знал, какой ценой были достигнуты победы на Тихом океане, отчетливо представлял, скольких еще жертв потребует война, если она не будет остановлена. В сейфе у него лежал секретный документ, составленный не далее как полтора месяца назад. В нем черным по белому написано:

«Имеются основания полагать, что последующие за высадкой десантные операции по овладению Японией могут оказаться длительными и потребуют с нашей стороны больших затрат и упорной борьбы… В результате мы понесем огромные потери и будем вынуждены оставить Японию, причем наши войска окажутся даже в еще более ослабленном состоянии, чем после войны с Германией».

Это дорогостоящее признание принадлежало военному министру Соединенных Штатов Америки и философски-откровенно было сделано президенту страны.

Гроза не утихала. Шум дождя едва пробивался сквозь оглушительные, почти беспрерывные раскаты грома. Отсветы молний, пронизывая плотную ткань штор, высвечивали магниевой вспышкой кабинет, освещая обстановку служебного помещения. Дальнозоркий Колклаф хорошо видел лицо своего «компаньона». Оно плавало в клубах сигарного дыма и было на редкость озабоченным. Победоносное наступление русских обеспокоило его по-настоящему. Понять бы почему. Боится за своих паршивых котиков?

Пожалуй, впервые Колклаф заметил, что Дафи выглядит далеко не молодо. Опущенные углы рта, склеротические прожилки на впалых щеках, седина. Ему чуть за сорок, а жизнь уже успела изрядно потрепать…

– Вы не согласны со мной, господин коммодор? – Бенкрофт решил наконец втянуть собеседника в разговор. – Считаете, что говорю глупости. Может, у вас иные соображения?

Колклаф поглядел на лежащую перед ним гору непрочитанных документов и понял, что его долготерпению приходит конец. Служба требует педантичного исполнения обязанностей, а он расходует время и внимание на пустяки.

– Полагаю, общий обмен мнениями состоялся.

– Иными словами: а не пошел бы я отсюда? – усмехнулся Бенкрофт.

– Я не имею обыкновения выражать мысли подобным образом, но отказать вам в догадливости не могу, – едко бросил Колклаф.

– Спасибо за откровенность, господин коммодор. Отвечу вам той же монетой.

Вот она – сказка, присказка кончилась. Полковник недаром торчит на базе «Симс» больше месяца. Мог бы давно укатить восвояси, оказия случалась неоднократно. Значит, ему было здесь еще что-то нужно. Нахохлившись, Бенкрофт сидел на диване и задумчиво стряхивал пепел потухшей сигары на ковер.

– Ну что там у вас, выкладывайте! – неожиданно грубо поторопил Колклаф.

– Пожалуй, время подошло.

– Как прикажете понимать?

– Не беспокойтесь, господин коммодор, я не собираюсь взрывать базу «Симс». Думаю, наступил момент совершить небольшую морскую прогулку.

– Вы многословны, полковник. Нельзя ли конкретнее и без маневров?

– Можно.

Бенкрофт щелкнул зажигалкой. Голубое пламя выхватило из сумрака его острый подбородок. За стеклами очков блеснули маленькие, как буравчики, глаза.

«А он безжалостно раздавит каждого, в том числе и меня, если встать ему поперек дороги», – подумал Колклаф, испытывая какой-то суеверный страх. Но Бенкрофт заговорил вкрадчиво:

– Будьте ко мне снисходительны, господин коммодор, и наберитесь чуть-чуть терпения. Сейчас я объясню в двух словах. Думаю, договоримся…

– Привыкли мерить чужую ногу на собственную колодку? Не подведет ли вас самоуверенность? – флегматично заметил Колклаф.

– Нисколько. Услуга, о которой я вас попрошу, не столь велика, чтобы ей противодействовать.

– Опять Кайхэн?

– Есть настоятельная необходимость побывать снова в этом райском уголке.

– Зачем на сей раз? – холодно поинтересовался Колклаф.

– Какая вам разница? Надеюсь, на красавце «Джервике» найдется место для нескольких десятков морских пехотинцев?

– Вы шутите? Я не занимаюсь десантными операциями. Это не в моей компетенции!

– Зачем же передергивать? Операция… Десант… Разговор идет всего лишь о мизерной военной акции, преследующей цель спасения…

– Прошу избавить меня от ваших басен!

– А почему бы вам, господин коммодор, не принять на веру мои пусть несколько патетически сформулированные, но вполне элегантные доводы? Так было бы гораздо удобнее…

– Кому удобнее?

– Вам прежде всего. Человек, выполняющий гуманную миссию, возвышается в глазах окружающих. Совесть его чиста.

Колклаф опустил голову, чтобы не выдать бури, клокотавшей внутри. С каким удовольствием он вышвырнул бы наглеца прочь! Но эффектный жест может иметь далеко идущие последствия. Высокие покровители, стоящие за спиной этого типа, никогда не простят какому-то коммодору, что он нарушил их планы. Нет, Колклаф не имел права дать себе волю, как бы ему этого ни хотелось. Он должен помнить о будущем юного энсайна Колклафа, о погрязшем в долгах и нечистоплотных делишках зяте… Он не может к концу жизни подвергнуть свою