ним прошлись наждаком и сгладили все неровности. Не скалы – сплошная красота. Гуляй не хочу!

«Вчера ночью они нам такими не казались», – подумал Бегичев, глядя на Камышовый хребет, зубчатым венцом протянувшийся вдоль западного побережья Сахалина.

Теперь, когда все позади и Хонда взята, не верилось, что на пути к ней подстерегало столько опасностей. Задним числом риск не кажется таким значительным. Пережитое всегда представляется пустяком в сравнении с предстоящим.

Получив задание искать обход, Бегичев со своей группой, сделав несколько проб, где-то около полуночи обнаружил нечто вроде звериной тропы. По ней предстояло провести батальон и к утру выйти в тыл форта. Удар с двух сторон намечался на восемь ноль-ноль.

Разведчики шли впереди батальона, прокладывая путь остальным. Они двигались по нетронутой тайге. Птицы взлетали из-под ног. Бурундуки и землеройки шмыгали перед носом. Было тихо. Только потревоженное болото, недовольное тем, что его усмиряли, угрожающе шипело и пузырилось. Горе тому, кто в него попадет!

При встрече с противником разведдозор должен был первым принять бой, но думать о возможной опасности времени не оставалось. Подгоняла единственная мысль: только бы пройти! Они верили. Потому что не верить не могли. Назад пути все равно не было.

«Нажмем, ребята! – торопил Бегичев. – Ладов, прибавь шагу!»

Младшему лейтенанту живо представился длинный путь, по которому они прошли этой ночью. Вернее, не прошли – проползли, делая не более нескольких сотен метров в час. Сплошные топи, сопки да чащоба – без топора ни шагу… Японцы не то что опорных пунктов, даже заслонов не выставили, считая тайгу в этом месте непроходимой. Тут они кое-что не учли, главным образом упорство советского солдата…

Бегичев козырнул часовому и легко сбежал по ступенькам. Передовая отодвинулась на юг, и сюда, в бетонированный каземат, где вчера еще хозяйничали японцы, не долетали звуки выстрелов. Остатки разгромленного гарнизона отошли.

В углу, разбирая документы, сидел командир полка.

– Звали, товарищ полковник? – спросил Бегичев. Тот поднял голову. Серое от усталости лицо, глаза воспалены, видно, не спал ночь.

– Тебя вызывает комдив, – сказал командир полка и, поморщившись, встал. – Бедро болит, проклятое, – пояснил он, – под Кюстрином зацепило. Три осколка вытащили, а четвертый на долгую память остался.

– И вы с войны на войну?

– Бери выше. Я еще Финскую прихватил.

Комполка, невесело улыбнувшись, повел Бегичева в соседний отсек. Навстречу поднялся комдив.

– Разведчик прибыл, – обрадованно прогудел он. – Иду!

Полковник тряхнул Бегичеву руку и, обняв за плечи, подвел к столу с лежащей на нем картой Сахалина.

– За Хонду спасибо! Как мы с тобой и предполагали, крепкий орешек оказался. Но это, к сожалению, только начало, – вздохнул он.

– Неужели японцы и дальше способны так ожесточенно сопротивляться? – подал реплику стоявший по другую сторону стола начальник штаба полка.

– А ты на что надеешься? На капитуляцию? – ухмыльнулся комдив. – Чепуха. Болтовня для легковерных. Пытаются ввести нас в заблуждение. Хотят, чтобы мы приостановили наступление и дали им возможность перегруппировать силы.

– А как же расценивать заявление японского правительства о готовности принять условия Потсдамской декларации?[46] – подал реплику командир полка.

Комдив укоризненно покачал головой.

– Разве вам не известно вероломство противника? Вы оба наивны. И я сейчас это докажу. Вот, полюбуйтесь! Перевод речи японского военного министра. Прозвучала по радио не далее как позавчера. Вы только послушайте, что он говорит!..

Полковник расправил вдвое сложенный лист, не найдя очков, отодвинул страничку подальше и с пафосом прочел:

– «Я верю, что мы будем бороться до последней капли крови и каждый выполнит свой долг до конца, даже если придется пройти через невероятные лишения и страдания… Без страха и сомнения только вперед…»

Выдержав паузу, полковник обвел присутствующих насмешливым взглядом:

– Ну как, вопросы есть?

Никто не отозвался. Комдив удовлетворенно хмыкнул и, сложив бумагу, протянул ее начальнику штаба.

– Передайте замполиту. Пусть доведет до бойцов. Все должны знать: на легкую победу рассчитывать нечего!.. А теперь к делу, – сказал он. – То, что мы прошли за два дня боев, пока лишь предполье. Перед нами главная полоса обороны противника – Котонский укрепрайон. А что мы о нем знаем? Практически ничего. – Комдив помолчал и, строго поглядев на начальника штаба, всем корпусом повернулся к Бегичеву: – Выручай снова, младший лейтенант. Дивизионная разведрота людей растеряла, а толку никакого… На тебя надежда. Мы не можем допустить больше таких потерь!

Зачем его вызвал комдив, Бегичев понял с самого начала. Он всегда был готов к тому, чтобы в любую минуту подняться и идти к черту в зубы. Знал, что и ребята только ждут приказа. Дело для них обычное. И все-таки каждый раз, получая задание, Бегичев волновался. Разведка всегда путь в неведомое. Кто знает, где застанет на этот раз конец? Но даже не это главное. Погибнуть в атаке, на глазах товарищей – одно: недаром говорится, на миру и смерть красна. Совсем иное – умереть безымянным, не выполнив приказ. Никто ведь никогда не узнает, что ты объективно, по неблагоприятному стечению обстоятельств, а не по небрежности не довел порученное дело до конца и вольно или невольно нанес вред всем… Безвестными зачастую остаются не только могилы разведчиков, но и дела их.

Комдив взял карандаш.

– Вот сюда пойдешь, разведчик, – показал он на долину реки Поронай, – в обход через Муйку. Свяжешься с семьдесят девятым полком. Главная задача: район Котона. Любые сведения оттуда, как ты сам представляешь, имеют для нас огромную ценность. Важно узнать расположение опорных пунктов противника, его инженерные сооружения и особенно систему огня…

Полковник продолжал говорить о способах связи, сигналах, сроках. Бегичев слушал внимательно, не переспрашивая. Он привык запоминать все сразу. Но где-то в глубине души у него нарастал протест.

Все было правильно, закономерно. За исключением одного. С ними должна была отправиться Юля. Комдив так и сказал:

– На время поиска подчиняю вам младшего лейтенанта Лозинскую. В полку пока обойдутся без переводчика, а вам он необходим.

Подвергать опасности себя для разведчика естественно. Но обрекать на тяжкие испытания и лишения дорогого человека!.. Все в Бегичеве восставало против этого. Какой ты к дьяволу мужчина, если не способен заслонить ее собой!

Но, отбросив все личное, целесообразно ли с военной точки зрения участие девушки в поиске? Она никогда не была в тылу врага, не обучена… Она свяжет их по рукам и ногам, станет тяжкой обузой. Ее придется охранять, отвлекая силы, необходимые для решения других, более важных задач. Все это Бегичев очень сдержанно, но решительно выложил комдиву и замер, ожидая ответа.

– Это ты зря, разведчик! – нахмурился комдив. – Не стану учить тебя