любую сторону, но не так, как положено. И взгляд у него такой же жестокий. Мерзкая улыбка криво поднимает щеки…

— Расстаемся? — спросила я.

— Предлагаешь продолжить отношения? — спросил Тим. Он не был удивлен. Но при этом в его голосе было напряжение.

— Я не хочу ничего предлагать.

А в ответ тишина. На улице лает Рис. В трубке шумят машины. Я выглянула в окно.

— Солнце за тучу спряталось. Того и гляди, снег пойдет, — зачем-то сказала я.

— Возможно. Может и дочь пойдет. Погода непредсказуемая, — ответил он. — Я не чувствую вины. И я не буду извиняться.

— Знаю, — тихо ответила я.

— Хорошо. Если останешься, то перешагиваем и идем дальше. Согласна?

— Такое ведь не прощают. И это все случилось против моей воли. Я тогда была не виновата. Не ожидала, что он полезет ко мне.

— Надо было вызвать такси, — сказал Тим.

— А где гарантия, что таксистом не окажется бывший любовник? Где гарантия, что все не повториться? — спросила я. — Все это время у меня не было проблем с прошлым. Все время казалось, что оно осталось в прошлом.

— Когда человек счастлив, то притягивает к себе плохих людей. Опустошенных. С болью и холодом в сердце. Им хочется погреться в лучах чужого солнца. Это нормально, — ответил Тим. — Как и нормально, что появляются бывшие. Они словно хотят вернуть то, что упустили. Проверяют на прочности твои новые отношения.

— Не хочу, чтоб призраки возвращались, — ответила я.

— А кто хочет, чтоб это было? — Тим хохотнул. — Но без этого не будет жизни.

— Все равно не хочу.

— Марусь, не знаю говорил ли я тебе, но я не могу долго на тебя злиться. Все равно прощу. Любое предательство с твоей стороны. Глупость и дурость. Да, меня это разозлит. Но я все равно тебя прощу. Ты можешь сейчас уйти. Я тебя отпущу, но потом все равно появлюсь у тебя на пороге.

— Все равно?

— Да, Марусь. Ну, моя ты, тетя Маша. Не могу я тебя надолго отпустить. — Тогда зачем уходить? Получается, что это трата времени и сил, — ответила я.

— Я сегодня к четырем вернусь. Приготовь что-нибудь поесть, — ответил Тим после паузы.

— Хорошо, — сказала я и отключилась.

Странно, что он позвонил, когда я пришла в себя. Но если вспомнить, он всегда знал, что я делаю. Когда я сплю, а когда мучаюсь бессонницей. Знал, что сказать, чтоб эту бессонницу прогнать. А я знала, что за всей этой чуткостью скрывается зверь в человеческом обличье.

Коснувшись рукой опухшего лица, я поморщилась и тут же пожалела от этого. А что я от него хотела? Знала же, что он на такое способен. Сколько раз у нас был с ним секс на грани насилия, когда он трахал меня, не обращая внимание на мои желания. Что уж смягчать? Было насилие. На Тима находило, но я почему-то это ему позволяла все это творить. Может он действительно был прав, когда сказал, что мне нравится, когда меня наказывают за мои ошибки? За то, что я не уберегла родителей, за то, что причинила или столько боли, за знакомство Риты и Игоря, за ненависть к себе…

Я ненавидела себя. Мне было противно от своей распущенности и игру в жертву. Никакой тогда жертвы не было. Я любила одного человека, ловила на себя восхищенные взгляды других мужчин, кайфовала от того, что они рядом со мной теряли голову, забывая о подругах и женах. Мне нравился мой пьедестал, на котором я была. Пусть этот пьедестал ничего не стоил. Но он мне нравился.

Тогда была странная жизнь. Я не понимала себя, отдаваясь другим и ничего не беря взамен. Довольно долго я не знала, что за секс со мной эти мужчины платят и платят не только выпивкой с едой. Когда же узнала, то лишь пожала плечами. Какая разница, когда я полностью утонула. Может, это было и к лучшему? К лучшему, что произошло у нас с Тимом? Он должен был понять, с кем связался, как и я должна была получить заслуженную кару.

Я пыталась убраться, но стоило мне нагнуться, как сразу начинала болеть голова. Я попыталась убрать хотя бы крупный мусор, но довольно быстро отказалась от этой идеи. Сил хватило только на то, чтоб приготовить суп. Обычный суп с куриной ножкой и лапшой. А еще я смела осколки на кухне в одну кучу.

Через час подъехал Тим. Он зашел в дом вместе с Рисом. Пес тут же подошел ко мне, чтоб поздороваться. Я потрепала пса по холке, а сама наблюдала за Тимом. Тим в мою сторону не смотрел. Прошел в комнату, чтоб переодеться. Пнул сломанный монитор.

— Что решила? Хочешь все перешагнуть? — спросил он, не смотря в мою сторону.

— Не знаю. Я же сама виновата, — ответила я.

— Сама виновата? — переспросил Тим. Хмыкнул. Начал растапливать печку. Притом что он не стал надевать футболку. В одних шортах и тапочках с носками, Тим закидывал дрова в печку. Потом стал ее разжигать. Я смотрела на огонь, который пожирал бумагу и ел дрова.

— У тебя неприятности, — заметила я. — С мамой?

— Она на развод подала.

— Все же решилась?

— Другого нашла, — сказал Тим. В его голосе появилась безразличность, но я знала, что это не так. Он всегда переживал за мать. Злился от беспомощности. — Решила, что не будет обманывать отца. Он ее всю жизнь обманывал, а она его не может.

— Тебя именно это злит? — спросила я. — Ты хотела бы, чтоб они жили вместе и постоянно друг друга обманывали?

— У них теперь будет свои семье. Отец уедет к мелким детям. Маму уедет к любовнику. Квартиру отдадут девчонкам.

— Тебя что злит? Что квартира сестрам отойдет?

— Думаешь, что мне нужна квартира? — спросил Тим.

— Не знаю.

— Злит, что семья распадается. Каждый теперь будет сам по себе.

— Семья — это необязательно, что все будут жить в одной квартире. Это же общение. Интерес к жизни близких людей. И расстояния тут не влияют на этот интерес. К тому же сейчас, когда столько возможностей от звонков до видеосообщений, продолжать общаться можно на любых расстояниях.

— Что-то мне подсказывает, что это не наш вариант, — сказал Тим. — Она влюбилась. Вроде надо радоваться, что она счастлива, а этот запутанный узел, который создал отец, наконец распался. Только радоваться совсем не тянет. Я боюсь, что она потом плакать будет. Разочаруется во всем.

— Как бы нам ни хотелось, но мы не можем уберечь близких от ошибок. У каждого свой путь и свои разбитые коленки, — ответила я. — И ничего с этим не