— Ты не права, Марусь. Семья — это как раз забота друг о друге, — возразил он. Удостоверившись, что печка разгорелась, он подсел ко мне за стол. — Ладно, с моей матерью и отцом. Время все расставит по местам. Ты мне скажи, что мы с тобой будем делать? Как нам с тобой жить, Марусь?

— Не знаю. У тебя есть какие-то предложения?

— Предложений несколько, — ответил Тим. — Мне не нравится, чтоб ты спала с другими мужиками. Это слишком для меня неприятно. Гадкое чувство. Дальше, мне не нравится тебя бить. На душе от этого становится гадко. Как-то за тебя обидно.

— А мне показалось, что тебе это понравилось, — сказала я.

— Нет. Не понравилось. Я гад, но не последний, — ответил Тим. Вздохнул, словно ему эти слова дались тяжело. — Я предлагаю тебе уехать из этого города.

— Предлагаешь ухать от прошлого? — спросила я.

— От всех тех, кто может появиться на нашем пороге и заставить тебя вспомнить прошлую жизнь.

— Мне кажется, что от прошлого не сбежать.

— Никто не говорит, что мы убежим. Сменим круг общения, — ответил Тим. — Тут нас все равно ничего не держит.

— Родственники. У тебя братья, сестры, родители. Дом, в конце концов, за который тебе еще платить и платить. У меня дочь скоро родит. Корней и крючков у нас много. И они нас держат.

— И что? Сама говоришь, что для общения не нужна одна квартира. Главное, продолжаться интересоваться жизнью друг друга и не пропадать. Так ведь? — Тим усмехнулся. — Марусь, если мы останемся тут, то все повториться. Ты этого хочешь?

— Ты был прав, Тим. Я виновата была перед тобой. Виновата за свое поведение. Поэтому…

— Дура? — прервал меня Тим. — Я серьезно спрашиваю. Мне сложно понять, как так можно думать.

— А что тут думать? Я не живу в иллюзиях, Тим, — сказала я. — Может, ты и прав, что я дура. Нормальные люди так не живут.

— Люди живут так, как хотят, но не заставляют себя подстраиваются под хотелки других, — сказал Тим.

— А кто тебе сказал, что я живу не так, как хочу? Или твоя мама с отцом живут не так, как хотят? Я не знаю, почему в обществе стараются всех прировнять к какому-то единому стилю поведения. Убеждают, что измену нельзя простить, нельзя пить и курить, нужно родить детей и взять квартиру в ипотеку, иметь машину и красивую фигуру. Если человек отказывается жить по этому списку, то его осуждают. Возьмем гипотетическую женщину, которая живет с мужиком, который пьет, бьет и унижает. Но у нее есть квартира, за съем которой не надо платить, есть работа с небольшой зарплатой, но таким графиком, который ей позволяет уходить на больничный и к сыну этот мужик хорошо относиться. Будет она его терпеть? Будет. Ей выгодно с ним жить. Есть истории, когда женщина уходит в никуда и встает на ноги. Но эти истории единичны. Процент успеха таких действий, как уход в никуда такой же, как из магазина сделать торговую сеть. Со стороны может казаться, что человек живет плохо, а на деле его эта жизнь устраивает.

— Хочешь сказать, что я тебя бью, а тебя это устраивает?

— Меня со дна вытащила Рита. Сейчас она выросла. У нее своя жизнь, а у меня пропал сдерживающий фактор. Появился ты. Чего-то от меня требуешь. Приходится считаться с твоим мнением. Но если я косячу, то ты меня ставишь на место. Вот и все. Тебе супа налить?

— Налей, — ответил Тим. Задумался. — Я настаиваю, чтоб мы отсюда уехали.

— Нужно, чтоб синяки прошли, — ответила я.

— Хорошо, — ответил он. — Подождем до февраля и уедем.

— А Рис? Опять его на улицу выгоним?

— С собой возьмем. Посадим в машину и возьмем с собой.

— На твоей машине куда-то ехать? А мы доедем на ней? Не встанем где-нибудь по дороге?

— Она крепкая. Пусть такой и не кажется, — ответил Тим.

— Как скажешь, — сказала я, чувствуя, что голову наполняет туман. Я устала. Тело отказывалось слушаться.

Мы ели суп. Грелись около печки. После этого Тим начал убираться. Рис сидел рядом со мной. Я чесала его за ухом скорее по инерции, чем по своему желанию. Больше всего мне хотелось лечь в кровать и закрыть глаза, отключиться, но я пока сидела за столом. Рис смотрел на меня слегка прищурившись. Тим курил.

— Компьютер я продам. Потом купим ноутбук, — сказал он.

— Как хочешь, — ответила я.

— Что воля, что не воля — все равно? — пошутил Тим.

— Устала. Я просто устала и чувствую себя плохо, — ответила я.

— В баню пойдем сегодня?

— Я только ополоснусь. Париться не буду.

— Хорошо.

Постепенно день входил в привычное русло. Я смотрела на все со стороны и удивлялась, как последствия шторма уходя и от него остаются лишь в воспоминаниях. Это было странно, но так и должно быть. Так и должно.

Только Тим считал иначе. Он решил, что нам нужны перемены. Иначе мы не сможем создать семью… Ему не нравились те выводы, к которым я пришла. Мне казалось, что тому была причина в чувстве вины после произошедшего.

Мы с ним часто спорили на эту тему. Я сидела с чаем на диване, а Тим напротив на сломанной кровати. Рис лежал между нами и делал вид, что внимательно слушает наш разговор, а сам подремывал.

— Нужно себя уважать, — сказал Тим.

— Нужно. Но нужно и адекватно оценивать свои поступки, — возразила я. — Сейчас все говорят об идеальных отношениях, где все будут друг друга уважать, работать, вести совместный быт, общаться с родственниками и мило улыбаться, когда нормальным людям хочется завыть или зарычать. Но разве так бывает?

— Говорят, что бывает, — ответил Тим.

— А ты видел такие отношения?

— Говорят, что… Если верить людям, то эти люди живут в таких отношениях по пятьдесят лет. В отношениях, которые ты описала.

— Твои родители долго жили вместе. Но ты сам знаешь, что у них не все было гладко и идеально. Как и у моих родителей. Пусть они и прожили двадцать пять лет вместе, но все было: от ссор и совместных поездок на море до почти полного развода. Не бывает идеальных отношений, — упрямо повторила я.

— У тебя отец руки распускал?

— Нет.

— Тогда почем ты мне это прощаешь? — спросил Тим.

— А смысл уходить? Стыдить тебя? Ты и сам неплохо стыдишь себя. Уходишь? Сам сказал, что вернешь. К тому же ты мне нужен. Лучше с тобой быть, чем в одиночку мучиться от ревности к Рите и Игорю.

Он почему-то схватился за голову. Какое-то время он так и сидел. Я