– Мама, – медленно проговорил Дэнни. – Она обо мнебеспокоится.

– На то и мамы, парень.

– Нет… у нее была сестра, она умерла, когда была маленькой.Эйлин. Мама думала про то, как Эйлин сбила машина, и от этого она беспокоитсяобо мне. Больше я ничего не помню.

Эдмондс пристально смотрел на него.

– Она думала об этом сейчас? Там, в приемной?

– Да, сэр.

– Дэнни, как ты это узнал?

– Не знаю, – тусклым голосом сказал Дэнни. – Наверное, этосияние.

– Что?

Дэнни очень медленно покачал головой.

– Я ужасно устал. Можно, я пойду к папе и маме? Мне большене хочется отвечать на вопросы. Я устал. И у меня болит живот.

– Тебя сейчас стошнит?

– Нет, сэр. Просто я хочу к папе и маме.

– Ладненько, Дэн. – Эдмондс поднялся. – Сходи к ним наминутку, а потом пришлешь их сюда, ко мне, чтоб я смог поговорить с ними. Идет?

– Да, сэр.

– Там есть книжки, можешь посмотреть. Тебе нравятся книжки,правда?

– Да, сэр, – ответил Дэнни, покорный своему долгу.

– Ты молодчина, Дэнни.

Дэнни слабо улыбнулся.

– Не могу ни к чему придраться, – сказал доктор ЭдмондсТоррансам. – С физиологией все в норме. Психически… мальчик смышленый, авоображение развито даже слишком. Бывает. Дети должны вырастать из своеговоображения, как из пары старых ботинок. Воображение Дэнни все еще емувеликовато. Проверяли хоть раз его на ай-кью?

– Не верю я в эти коэффициенты, – сказал Джек. – Толькостреноживают надежды и родителей, и учителей.

Доктор Эдмондс кивнул.

– Может быть. Но, проверь вы его, думаю, обнаружилось бы,что для своей возрастной группы он ушел очень далеко. Для мальчика, которомупять-шестой, его словарный запас поразителен.

– Мы с ним не сюсюкаем, – сказал Джек с ноткой гордости.

– Сомневаюсь, что вам пришлось хоть раз пойти на это, чтобыбыть понятым, – Эдмондс помолчал, играя ручкой. – Пока вы там сидели, он впал втранс. По моей просьбе. Все точь-в-точь по вашему описанию вчерашнего вечера вванной. Все мышцы расслабились, тело осело, глаза закатились. Классическийсамогипноз. Я изумился и все еще продолжаю изумляться.

Торрансы подались вперед.

– Что случилось? – напряженно спросила Венди. Эдмондстщательно отчитался по поводу транса Дэнни и фразы, которую тот пробормотал ииз которой доктор сумел выудить только слова «чудовищ», «тьма» и «стук».Реакция – слезы, состояние, граничащее с истерикой, и боли в животе на нервнойпочве.

– Опять Тони, – сказал Джек.

– Что это значит? – спросила Венди. – Есть идеи?

– Несколько. Вам они могут не понравиться.

– Все равно, валяйте, – сказал Джек.

– Из того, что мне рассказал Дэнни, следует, что «невидимыйприятель» действительно был приятелем, пока вы, ребята, не переехали из НовойАнглии сюда. С момента переезда Тони превратился в угрожающую фигуру. Приятныеинтерлюдии сменились кошмарами, и для вашего сына они еще страшнее от того, чтоон не может вспомнить, о чем был кошмар. Это довольно обычное явление. Все мыпомним приятные сны куда отчетливее, чем страшные. Похоже, между сознанием иподсознанием где-то существует буферная зона, что ли, и обитает там черт знаеткакой цербер. Пропускает такой цензор совсем немногое, и зачастую то, чтопрошло в наше сознание, это всего лишь символ. Вот такой донельзя упрощенныйФрейд – но довольно здорово описывает, что известно о взаимодействии сознания ссамим собой.

– Думаете, Дэнни так сильно огорчил переезд? – спросилаВенди.

– Возможно, если он происходил при травмирующихобстоятельствах, – отозвался Эдмондс. – Это так?

Венди с Джеком переглянулись.

– Я преподавал в школе, – медленно произнес Джек. – Ипотерял работу.

– Понятно, – сказал Эдмондс. Он решительно воткнул ручку,которой играл, в подставку. – Боюсь, есть еще кое-что. Для вас это можетоказаться болезненным. Ваш сын, похоже, убежден, что вы оба серьезно подумывалио разводе. Он сказал об этом вскользь, но только потому, что вы пересталидумать на эту тему.

Джек разинул рот, а Венди отпрянула, как от удара. Кровьотхлынула от ее лица.

– Мы даже не заговаривали о разводе! – сказала она. – Не приДэнни! Мы даже друг с другом-то это не обсуждали! Мы…

– Думаю, доктор, будет лучше, если вы поймете все до конца,– сказал Джек. – Вскоре после рождения Дэнни я стал алкоголиком. Все годы учебыв колледже у меня уже была проблема со спиртным. Она стала не такой острой,когда я встретил Венди, но после рождения Дэнни назрела серьезнее, чемкогда-либо – вдобавок, сочинительство, которое я считал своим настоящим делом,тогда пошло плохо… Когда Дэнни было три с половиной, он разлил пиво на кучубумаг, с которыми я работал… бумаг, которые я сам разбросал по комнате… и я…ну… а, черт.

Голос Джека сломался, но глаза остались сухими,недрогнувшими.

– Как же скотски это звучит, когда выговоришь вслух. Яповорачивал Дэнни, чтобы отшлепать, и сломал ему руку… три месяца спустя ябросил пить. И с тех пор в рот не брал спиртного.

– Понимаю, – нейтрально заметил доктор Эдмондс. – Конечно, язаметил, что рука ломалась. Ее хорошо залечили. – Он немного отодвинулся отстола и положил ногу на ногу. – Могу я быть честным? Очевидно, что с тех пор сним обращались во всех отношениях хорошо. Помимо укусов, на мальчике нетничего, кроме нормальных для любого ребенка синяков и царапин.

– Конечно, – с горячностью сказала Венди. – Джек не то…

– Нет, Венди, – отозвался Джек. – То. Наверное, где-товнутри мне действительно хотелось поступить с ним именно так. Или сделатьчто-нибудь похуже. – Он опять взглянул на Эдмондса. – Знаете что, доктор? Слово«развод» мы сейчас упомянули в первый раз. Алкоголизм тоже. И избиение ребенка.За пять минут – три первых раза.

– Не исключено, что корень проблемы в этом, – сказалЭдмондс. – Я не психиатр. Если вы хотите показать Дэнни детскому психиатру,могу рекомендовать вам хорошего специалиста. Он работает в боулдерскоммедицинском центре «Мишшен Ридж». Но в своем диагнозе я ни мало не сомневаюсь.Дэнни – умный, перспективный мальчик с хорошо развитым воображением. Неверится, чтобы война между вами огорчала его до такой степени, как вам кажется.Маленькие дети способны многое принять. Им непонятно, что такое стыд илипотребность что-то скрывать.