– А «оно» – это что, Дэнни?

– Не помню! – выкрикнул Дэнни, мучаясь. – Если б помнил, ябы сказал. Как будто оно такое плохое, что я не помню потому, что просто нехочу помнить! Я, когда просыпаюсь, могу вспомнить только ТРЕМС и все.

– Тремс?

– Да.

– И что же это такое, Дэнни?

– Не знаю.

– Дэнни?

– Да, сэр.

– Ты можешь заставить Тони придти сейчас?

– Не знаю. Он приходит не всегда. Не знаю, хочется ли мне,чтобы он вообще теперь приходил.

– Попробуй, Дэнни. Я буду тут.

Дэнни посмотрел на Эдмондса с сомнением. Эдмондс ободряющекивнул.

Дэнни длинно вздохнул и наклонил голову.

– Но я не знаю, получится или нет. Раньше я никогда так неделал, если кто-то смотрел. И потом, Тони приходит не всегда.

– Не придет, так не придет, – сказал Эдмондс. – Я простохочу, чтоб ты попытался.

– Ладно.

Опустив неподвижный взгляд на медленно покачивающиеся кроссовкиЭдмондса, Дэнни метнул свое сознание наружу, к маме и папе. Они были где-тоздесь… если уж на то пошло – прямо за той стеной, где картина. В приемной, кудаони зашли сначала. Сидят рядышком, но не разговаривают. Листают журналы,волнуются. За него.

Хмуря брови, он сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить ипонять мамины мысли. Если ее не было в комнате рядом с ним, это всегда давалосьтруднее. Потом он начал улавливать. Мама думала о сестре. О своей сестре.Сестра умерла. Мама думала, что из-за этого, главным образом, ее мама ипревратилась в такую (стерву?) в такую старую приставалу. Оттого, что умерламамина сестра. Она была маленькой девочкой, когда ее (СБИЛА МАШИНА О ГОСПОДИБОЛЬШЕ Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ВЫНЕСУ ЭЙЛИН НО ЧТО ЕСЛИ ОН БОЛЕН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БОЛЕНРАК ВОСПАЛЕНИЕ ОБОЛОЧЕК СПИННОГО МОЗГА ЛЕЙКЕМИЯ ОПУХОЛЬ МОЗГА КАК У СЫНА ДЖОНАГАНТЕРА ИЛИ АТРОФИЯ МЫШЦ ГОСПОДИ У ДЕТИШЕК ЕГО ВОЗРАСТА СКОЛЬКО УГОДНО СЛУЧАЕВЛЕЙКЕМИИ РАДИОТЕРАПИЯ ХИМИОТЕРАПИЯ ЭТО ВСЕ НАМ НЕ ПО КАРМАНУ НО НЕ МОГУТ ЖЕ ОНИПРОСТО ДАТЬ ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ И ВЫКИНУТЬ ПОДЫХАТЬ НА УЛИЦУ НЕ МОГУТ ТЕМ БОЛЕЕЧТО С НИМ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ В САМОМ ДЕЛЕ НЕЛЬЗЯПОЗВОЛЯТЬ СЕБЕ ДУМАТЬ) (Дэнни…) (ПРО ЭЙЛИН И) (Дэнни – и…) (ТУ МАШИНУ) (Дэнни –и…) Но Тони не показался. Только голос. Он затих и Дэнни последовал за ним вотьму: кувыркаясь, он падал в какую-то волшебную дыру между кроссовок доктораБилла, они покачивались; позади что-то громко стучало; дальше, во тьму, гдебеззвучно плавала ванна, из нее высовывалось что-то страшное; мимо приятного,напоминающего перезвон церковных колоколов, звука; мимо часов под стекляннымколпаком.

Потом в эту тьму проникла одна-единственная немощнаялампочка, вся в фестонах паутины. Слабый свет обнаружил каменный пол, сырой инеприятный на вид. Где-то, не слишком далеко, не прекращался металлический рев,но приглушенный. Не страшный. Сонный. Летаргический. Вот про эту штуку изабудут, подумалось Дэнни в дремотном удивлении.

Когда глаза привыкли к сумраку, прямо перед собой он сумелразглядеть Тони, одним только силуэтом. Тони куда-то смотрел, и Дэнни напрягглаза, чтоб разглядеть, куда и на что.

(Твой папа. Видишь папу?) Конечно, он видел. Неужели Дэннимог бы не заметить папу даже при слабом подвальном освещении? Папа стоял наполу на коленях, фонарик отбрасывал луч света на старые картонки и деревянныеящики. Картонки были старыми, заплесневелыми, некоторые развалились, вывалив напол потоки бумажек. Газеты, книги, похожие на счета машинописные страницы. Всеэто папа изучал с большим интересом. А потом папа поднял взгляд и посветилфонариком в другую сторону. Луч высветил еще одну книгу, большую, перевязаннуюзолотым шнуром. Похоже, обложка была из белой кожи. Это оказался альбом длявырезок. Дэнни вдруг очень захотелось крикнуть отцу, чтоб тот оставил альбом впокое, что некоторые книги открывать нельзя. Но папа уже пробирался к нему.

Ревел какой-то механизм – теперь Дэнни понял, что этотзловещий, ритмичный грохот создавал «оверлуковский» котел, который папапроверял по три-четыре раза на дню. Грохот становился похож на… тяжелые шаги. Азапах плесени и гнилой, отсыревшей бумаги сменился каким-то другим… резким,отдающим можжевельником запахом Дряни. Запах облаком окутывал папу, которыйпотянулся за книгой и схватил ее.

Где-то в темноте Тони (Это бесчеловечное место превращаетлюдей в чудовищ это бесчеловечное место) вновь и вновь повторял что-тонепонятное.

(превращает людей в чудовищ) Еще одно падение в темноту,теперь оно сопровождалось тяжелым, громоподобным стуком – котел тут был ни при чем,это свистел молоток, врезаясь в шелковистые обои стен, выбивая облачкаизвестковой пыли. Дэнни беспомощно припал к сине-черным, вытканным на ковре,джунглям.

(ВЫХОДИ) (Это бесчеловечное место) (ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!)(превращает людей в чудовищ).

Задохнувшись – собственное судорожное аханье эхом отдалось вголове – Дэнни рванулся из тьмы. В чьи-то руки. Сперва он отпрянул, думая, чторожденное мраком существо из «Оверлука», существующего в мире Тони, каким-тообразом последовало за ним в мир реальных вещей – а потом доктор Эдмондссказал:

– Все в порядке, Дэнни. Ничего. Все отлично.

Дэнни узнал доктора, потом обстановку кабинета. Его забиладрожь, с которой он не мог справиться. Эдмондс держал его.

Когда реакция пошла на убыль, Эдмондс спросил:

– Ты говорил что-то о чудовищах, Дэнни… что?

– Это бесчеловечное место, – сказал он утробным голосом, –Тони сказал… это бесчеловечное место… превращает… превращает… – Он потрясголовой. – Не могу вспомнить.

– Постарайся!

– Не могу.

– Тони приходил?

– Да.

– Что он тебе показал?

– Темноту. Стук. Не помню.

– Где ты был?

– ОТСТАНЬТЕ! НЕ ПОМНЮ! ОТСТАНЬТЕ!

Дэнни беспомощно всхлипывал от ярости и страха. Все ушло,превратившись в похожую на слипшийся от воды бумажный комок, путаницу; читать впамяти стало невозможно.

Эдмондс пошел к охладителю и принес ему воды в бумажномстаканчике. Дэнни выпил ее, и Эдмондс принес еще стакан.

– Лучше?

– Да.

– Дэнни, я не хочу доставать тебя… в смысле, надоедать тебес этим. Но до прихода Тони тебе ничего не запомнилось?