— О, что это за рулетики? — оживилась Бригитта.

— Копченый лосось со сливочным сыром и зеленью.

— Как ты можешь есть? — возмутилась Эмма.

— Ты слышала? Мы последними выступаем, — попыталась оправдаться леди Дракхайн, забирая себе всю тарелку. — Что ж теперь, до вечера голодать?

— Ты вообще не волнуешься?

— Тереза, налей ей немного, для успокоения, — попросила Бригитта.

— Я не буду, — хмуро отказалась Эмма. — Может, лучше тебе? Для раскрепощения?

— Ну, разве что коньячку, — не стала отказываться леди Дракхайн.

Тереза кивнула и вскоре вернулась с небольшим графином, в котором плескалась янтарная жидкость.

— Только рюмку, — сурово сказала служанка, потом окинула взглядом габариты Бригитты и смягчилась: — Ладно, две.

Эмма вздохнула и снова повернулась к сцене, кусая губы.

— Леди Раума Бердамон! — объявил концертмейстер. — Она нарисует портрет его высочества, Вильгельма Юрингема третьего!

В ответ раздались уверенные аплодисменты принца и менталистки Раумы, которая стояла позади сцены, а вскоре их поддержали и остальные зрители.

Раума вышла на сцену в длинном красном платье с невероятно откровенным вырезом на груди. Ее черные волосы были распущены по плечам и спине, а в руках она держала кисточку и пузырек с черной краской. Поклонившись, нашла глазами Вилли, очаровательно улыбнулась ему и принялась рисовать прямо в воздухе.

Тихо заиграли музыканты, и легкая романтичная мелодия поплыла над садом. Аромат роз, казалось, усилился в несколько раз. Менталистка позади сцены, миниатюрная женщина, терявшаяся на фоне своей невесты, водила в воздухе руками, прикрыв глаза. А сама девушка продолжала виртуозные росчерки кистью, иногда кружась вокруг себя, слегка покачивая бедрами и загадочно улыбаясь.

Уже через несколько минут перед зрителями появился невнятный портрет мужчины, зависший в воздухе. Раума мелодично рассмеялась, поманила к себе одного из прислужников, и тот вышел с большим чистым холстом в золоченой раме. Леди Бердамон воздела руки вверх, и одновременно с ней это сделала ее менталистка, стоящая позади сцены. Краски, сойдясь в одну большую кляксу, метнулись к холсту, чтобы… стать точной копией принца! Его глаза лучились озорством и любопытством, на губах была запечатлена саркастичная улыбка, а волосы на голове едва заметно растрепались, словно от легкого ветра…

Все зааплодировали, а принц одним из первых!

— Замечательно! — сказал он, посмотрев на своих стражников и те закивали, как болванчики.

— Благодарю, — леди Бердамон приблизилась к краю сцены и присела перед принцем в таком глубоком реверансе, что Эмме стало удивительно, как грудь удержалась в пределах платья?!

— Это явное шулерство! — возмутилась она. — В конце концов, это невесты должны демонстрировать таланты, а не менталистки!

— Удивительно, но я согласна с вами, — ответила Ирэна Воблер и, поджав губы, направилась прямиком к королеве.

Поприветствовав ее, как давняя подруга, она склонилась и что-то прошептала ей на ухо. После, присев в реверансе, вернулась за сцену.

Эмма увидела, как королева говорит что-то своему супругу, а тот, нахмурившись, передает это сыну. Но Вилли лишь отмахнулся. По-видимому, его не особенно волновал тот факт, что портрет был нарисован не Раумой, а ее менталисткой.

Далее пригласили Паолу Нэш, и та удивила всех, показав карточные фокусы.

— Странный выбор для будущей королевы, — прокомментировала Ирэна Воблер излишне громко, снова становясь рядом с Эммой.

— Принцу, кажется, понравилось, — заметила Эмма.

— Клоуны ему тоже нравятся, но вряд ли он выбрал бы одного из них в спутники жизни, — патетично промолвила Ирэна. — Поглядите-ка, на ней и слой пудры как на клоуне. Интересно, отчего это? Раньше я не замечала у нее проблем с кожей...

Невесты выступали одна за одной. Кто-то пел, но далеко не так трогательно, как Амалия, кто-то танцевал, и Эмма отметила, что на танцах Вилли будто оживлялся.

Потом сделали небольшой перерыв, и зрители смогли размяться и погулять по саду, а Бригитта, взяв Эмму за руку, усадила ее и чуть не силой заставила поесть.

— Не переживай ты так. Ты ведь должна меня успокаивать, помнишь?

Жуя бутерброд и едва удерживая рвущиеся из глаз слезы, Эмма посмотрела на свою невесту. Та держала ее за руку, слегка поглаживая пальцы, и от этого простого жеста и вправду стало спокойнее.

— Давай-ка и тебе коньячку…

— Леди Милана Фонжевьен, с театральным представлением «Приход весны»! — объявил глашатай, и Эмма подавилась бутербродом.

Вскочив с места, она подбежала к сцене, позади которой уже стояла Ирэна Воблер, прицельно наблюдающая за каждым движением подопечной.

Милана танцевала, порхая по сцене, словно птичка. Музыка была нежной и радостной, деревья, появившиеся на сцене словно по волшебству, набухли почками и вскоре распустились розовыми цветами. Принц не сводил с Милаши глаз, а та была само очарование: она кружилась по сцене так самозабвенно, словно вовсе забыла об отборе. Юная, красивая, непосредственная. Радостная, как сама весна.

— У нас же тоже… театр... — прошептала Эмма, чувствуя, как слезы все же побежали по щекам.

— Я знаю, — ответила Ирэна самодовольно, не сводя глаз с Милаши. — Вы поражаете меня, милочка. Такое упорство, такая воля к победе… После отбора, когда вас вышвырнут отсюда вместе с леди Дракхайн, найдите меня. Возможно, я найду вам работу в моем агентстве.

Аплодисменты после выступления Милаши звучали особенно долго и громко, а принц даже встал с кресла.

— Ты просто умница, — похвалила свою невесту Ирэна, помогая ей спуститься со сцены.

— Я представляла, что я снова в вишневом саду у нашего замка, — доверчиво призналась Милаша. — Только у нас надо танцевать осторожно, чтобы не вступить в собачьи какашки. Садовники, конечно, сразу убирают, но у папы целая свора борзых, и иногда…

— Сейчас будет небольшой перерыв, надо подготовить сцену, — объявил концертмейстер. — А после перед вами выступит леди Бригитта Дракхайн с театральным представлением «Захват Плеса».

— Прелестно, — сказала Ирэна с легким изумлением посмотрев на совершенно поникшую Эмму. — Знаете, мое предложение насчет работы потеряло силу.

Эмма подбежала к Бригитте, которая поднялась со стула, и схватила ее за руку.

— Бригитта, милая, — проговорила она, — у меня есть к тебе два дела.

— Что случилось?

— Во-первых, я хочу дать тебе кое-что перед выступлением. Вещь, что придаст тебе сил. Сначала я думала, это лишнее, но, поразмыслив, поняла, что не имела права давить… Одним словом, вот. — Эмма быстро сунула в руку заинтригованной Бригитте носок.