— Она благородная леди, — возмутилась Эмма, — а не артистка из театра на колесах.

— Очень жаль, — вздохнула служанка, взяв из тарелки пирожное с кремовой начинкой. — Такой талант пропадает. Тем не менее, какими бы причинами Вилли ни руководствовался, можно радоваться — во второй тур мы прошли. Сегодня ночью во дворце стоял настоящий вой. Вилли не стал тянуть с решением и объявил выбывших уже через час после творческого конкурса. Однако, как и следовало ожидать, самые сильные соперницы остались. Ты слышала, как пела Амалия Стетхейм? Даже я чуть слезу не пустила!

— Волшебный голос, — подтвердила Эмма. — Кто еще остался?

— Грудастая Раума, конечно же, — вздохнула Тереза. — Милаша… Кстати, я передала ей записку, и знаешь, что она с ней сделала?

— Съела.

— Точно. И глазами по сторонам зырк-зырк. Она тоже осталась. Еще рыженькая, которая карточные фокусы показывала. Ее я бы тоже взяла в труппу. Талантливая девчонка.

— Значит, остались Амалия, Раума, Милаша, Паола и наша Бригитта?

— Верно. После второго тура еще двое уйдут. А потом финал.

Эмма глубоко вздохнула, прикусила губу. Тревога грызла ее, не давала покоя.

— Ты уж поговори с нашей леди, повлияй на нее, — проворчала служанка. — Потому что представление получилось фееричным, но уж больно агрессивным, что ли. На месте Вилли я бы побоялась такой дамочки в постели. Там непонятно, кто кого будет… ну, ты понимаешь.

Эмма густо покраснела, и Тереза, сообразив, что ляпнула лишнего, поднялась.

— Пора мне. Куча дел.

Она скрылась за дверями, а Эмма допила сок, размышляя. Конечно, в словах Терезы было рациональное зерно. Во втором туре меньше конкурсанток, но все они как на подбор: роскошная Раума, при одном взгляде на которую у мужчин начинают течь слюни и отказывает всякий разум; прелестная Амалия, утонченная и нежная, светлая и теплая, как солнечный луч; Милаша, которую ведет твердая рука Ирэны Воблер, и при всей неприязни, которую Эмма испытывала к менталистке, нельзя не признать, что та профессионал, до уровня которого Эмме ой как далеко; Паола — дерзкая и огненная девушка, под чье очарование принц уже попал. И Бригитта. В цветохроне. С мечами.

Стоило подумать о подопечной, как дверь распахнулась, и леди Дракхайн явилась, легка на помине.

— А где мама? — спросила Эмма.

— У мамы дела, — буркнула та. Схватив со стола ломоть хлеба, положила на него кусок ветчины, плюхнула сверху сыр.

Эмма молча наблюдала, как огромный бутерброд исчез под цветохроном. Ей хотелось обсудить с Бригиттой произошедшее во втором туре, понять, чем та руководствовалась, метнув ножи в красхитанца?! Напомнить, что леди Дракхайн — лицо своего древнего рода и обязана вести себя подобающе, а кроме того...

— Я в душ, — сообщила Бригитта, сбивая ее с мысли. — Что-то разволновалась после встречи, вспотела, как собака.

Эмма поджала губы и кивнула. Леди Дракхайн исчезла за дверью в ванную комнату.

Промокнув губы салфеткой и стряхнув крошки с колен, Эмма встала и походила туда-сюда по гостиной, наконец понимая, как именно нужно действовать! Однако для воплощения новой идеи требовалась недюжая решимость. В ванной что-то упало, и Бригитта выругалась, употребив совсем не подходящие для леди слова. Похоже, встреча с мамой совсем ее не успокоила, а напротив усугубила нестабильное эмоциональное состояние. Зато ее ментальные щиты теперь не такие прочные, как обычно! И это очень кстати.

Снова сев в кресло, Эмма помассировала живот по часовой стрелке, глубоко подышала, а потом, решившись, развязала пояс халата и принялась расстегивать пуговки на сорочке.

Да, это будет шок. Да, о таких методах в институте говорили как о самых крайних. Но это именно то, что им сейчас и требуется.

Сбросив с плеч халат, Эмма взялась за подол сорочки, отороченный кружевом и прикусила губу, вновь усевшись в кресло. Как же тяжело решиться!..

В купальнях на леди Дракхайн было жалко смотреть. Ее едва не колотило, руки вспотели, а глаза… Эмма вздохнула, вспоминая. Сплошной комок нервов и смятения, которое чувствовалось даже сквозь обычно непрошибаемую ауру.

Поднявшись, Эмма бесстрашно сняла сорочку через голову, оставшись в чем мать родила. Вытянула шпильки из наскоро собранных волос.

Шоковая терапия — единственное, что поможет Бригитте. Дальше откладывать нельзя. Во втором туре отбора испытания станут более личными. Нельзя допустить, чтобы она шарахалась от принца. Она должна принять себя, свою женственность, свое естество.

Взяв шпильку, Эмма ловко отомкнула замок в ванную комнату, еще раз глубоко вдохнула.

Она застанет леди Дракхайн врасплох. Без ее цветохрона.

Вода в ванной все так же лилась. Бригитта напевала что-то о лихом парне, которого не дождалась девушка.

Эмма покажет леди Дракхайн, что между ними нет отличий. Вынудит ее раскрыться. Пусть она накричит на нее, обругает. Может, даже ударит… Эмма невольно поежилась. Так надо.

Осторожно нажав на ручку, она открыла дверь и проскользнула внутрь. Тихонько закрыла за собой замок, чтобы леди Дракхайн не вырвалась на свободу. Черный цветохрон лежал на скамейке, прикрывая еще кучу какого-то тряпья, сверху красовались серые панталоны. Эмма нахмурилась. Надо купить еще белья ее подопечной.

За полупрозрачной шторкой в клубах пара виднелся размытый силуэт мощного тела Бригитты. И Эмма, прогоняя последние сомнения, отдернула шторку, заполняя паром всю ванную.

Первое, что бросилось в глаза, — вытатуированные крылья на широких лопатках. Следом — коротко стриженый затылок. Но, пока в голове зрела важная мысль о некоем диссонансе в увиденном, заготовленная речь уже полилась сама собой.

— Быть женщиной — прекрасно, — произнесла Эмма, с каждой секундой теряя и без того хрупкую уверенность. В мозгу набатом било предупреждение — что-то не так! — Этим надо наслаждаться. Стесняться нет причин. Мы с тобой одинаковые, Бригитта. Между нами нет отличий, ведь…

Леди Дракхайн стремительно обернулась.

На какое-то время их взгляды встретились, и слова застряли у Эммы в горле. Она попятилась к двери, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Из ванной будто исчез весь воздух, ноги предательски задрожали. Быстро потерев глаза, Эмма мотнула головой и снова уставилась перед собой, надеясь, что все ЭТО ей мерещится. Ее взгляд метался, изучая мускулистые плечи, крепкие руки с выступающими мышцами и венами, могучую волосатую грудь и… еще одно крупное отличие, которое просто перечеркивало все ее надежды.

— Ты… ты… — просипела Эмма, узнавая Ястреба.

Она сделала еще шаг назад и чуть не упала. Только всплеснув руками для равновесия, вдруг осознала, в каком виде находится!

Взвизгнув, она прикрыла грудь руками, бросилась назад к двери, рванула ручку, но та не подалась.