— Готический Цветочек? Она тоже исчезла?

— Вы ее знаете? — спросил Айзенберг.

— Да. В «Добром огре» она интересовалась у меня новостями о ШырХане. Это ведь она увидела связь между всеми случаями.

— Значит, вы и ШырХана знали?

— Поверхностно, да.

— А остальных?

— Флиппаксу я помню. Другие два имени ни о чем мне не говорят. Но, как я сказал, я — владелец бара. Через него проходят тысячи игроков. И лично знать каждого невозможно.

— Но вы знали, что между случаями исчезновения игроков была связь?

— Знал — мягко сказано. Об этом сейчас не говорит только ленивый. Ходят самые разные теории.

— Например?

— Например, что некий сумасшедший в реальной жизни мстит игрокам, которые ему перешли дорогу в виртуальном мире, если вы понимаете, о чем я, — сказал он и задумался. — Все, до меня дошло. Я — этот сумасшедший, так?

— Вы — этот сумасшедший? — спросил Айзенберг.

Иногда подозреваемые играют в такие игры неосознанно. Некоторые преступники подсознательно хотят быть пойманными. Однако Карлсберг лишь засмеялся.

— Боже мой, нет! Я, конечно, убил много людей, но лишь на словах. Я — писатель, полагаю, вам и это известно.

— Могу ли я поинтересоваться, почему вы так много времени проводите за компьютерной игрой? Да еще в качестве хозяина таверны.

— Разве это не очевидно? Я пишу серию романов, которые разворачиваются в Горайе. И мне нужно понимать, что там на самом деле происходит. И есть ли более подходящее место для обмена новостями, слухами и сплетнями, чем бар? Вы не представляете, сколько идей я там подслушал и переработал в текст. Почти все мои читатели — игроки, и они уверяют меня, что мои истории очень правдоподобны. Он ненадолго замолчал и продолжил:

— Вы сказали, я — один из двух игроков, которые знали всех пятерых пропавших. А кто второй?

— Его зовут Дон Туфак Визми.

— Тот самый Дон? Неудивительно. Он тоже знает кучу народа. Но то, что он может иметь какое-то отношение к исчезновению людей, я не могу себе представить.

— Почему? — спросил Айзенберг.

— Дон стоял у истоков игры, один из немногих, добравшихся до 50-го уровня. Черт знает, сколько времени он провел в игре. Мы знакомы уже несколько лет. Он своего рода добрый самаритянин, который заботится о бедных и слабых. Должно быть, так он справляется с комплексом вины.

Айзенберг сдержал улыбку. Во время поездки сюда они с Варнхольтом договорились не выдавать его персонажа.

— А разве именно этот факт не свидетельствует о том, что он имеет отношение ко всем случаям исчезновения игроков?

Карлсберг замотал головой.

— Конечно, об этом говорят. Почему вы вообще считаете, что между случаями есть связь? Не мне вам объяснять, что теории заговора в Интернете — не самый надежный источник информации. А у «Мира магии» только в Германии несколько миллионов поклонников.

— Все пять пропавших незадолго до исчезновения говорили о книге или фильме, который основан на этой книге. «Симулакрон-3» Даниэля Галуйе. Вам она знакома?

Айзенберг внимательно следил за реакцией Карлсберга. Но даже если тот и удивился, виду не показал.

— Разумеется, я ее знаю. Классика научной фантастики. Основа фильмов «Мир на проводе», «Тринадцатый этаж» и трилогии «Матрица».

— Вы ее читали?

— Да, давно.

— Похоже, все пропавшие считали, что события, описанные в книге, реальные.

— Вы хотите сказать, тот факт, что мир — компьютерная симуляция? Интересная мысль. И не настолько абсурдная, как может показаться.

— Считаете ее правдоподобной?

— Правдоподобна ли мысль, что наш мир создан искусственно? Честно говоря, мне с большой долей вероятности кажется, так и есть. И в этом я ничем не отличаюсь от миллиардов христиан, мусульман, индуистов и последователей традиционных религий. Число ученых, верящих, что мир возник случайным образом, ничтожно мало в общей массе верующих.

— Пропавшие, очевидно, верили в бога-творца и в то, что мир на другом уровне реальности создается другими существами.

— Не вижу в этом принципиальной разницы. Раньше нельзя было себе представить компьютерную симуляцию. Поэтому и считалось, что бог приложил руку к созданию мира. Сегодня вера в технику у многих людей вызывает подобие религиозных чувств. Тогда почему нельзя взять и поверить в великого творца симуляций?

— Вы сказали, что больше склонны верить в такую версию. Насколько?

— Если вы поподробнее изучите свойства нашего мира, то заметите пару интересных вещей. Например, мы пребываем ровно в таких природных условиях, которые необходимы для поддержания жизни. Достаточно малейшего отклонения от этих значений, и мир станет пустым и безжизненным.

— И из этого вы делаете вывод, что мир создан искусственно?

— Нет. Есть другое объяснение, прежде всего антропный принцип. Если просто, он звучит так: мы можем наблюдать лишь ту часть мира, в котором способны существовать, иными словами, из факта нашего существования мы не можем сделать никаких выводов о вероятности возникновения и истоках нашего мира.

— Но если мир — искусственный, то физики обнаружили бы его границы и другие несостыковки.

— Возможно. Скажем так: при определенных условиях мы уверенно можем утверждать, что живем не в искусственном мире.

— При каких?

— Для построения симуляции нужна вычислительная мощность. Чем симуляции больше и сложнее, тем больше нужно мощности. Бесконечно большой вселенной нужна бесконечно возрастающая мощность, а такого быть не может. Поэтому мир-симуляция не может быть бесконечным. То же самое справедливо и для одновременности. Если бы вещи оказывали друг на друга влияние и невозможно было бы четко разделить причину и следствие, то было бы невозможно и создать математическую модель такого мира. Поэтому в симуляции должна быть предельная грань скорости, с которой от одного симулируемого объекта другому передаются сила, информация и так далее. Другой фактор — это разрешение. Вы знакомы с ним по компьютерным играм: монитор поддерживает лишь определенное разрешение. Если оно будет бесконечно большим, то компьютеру потребуется вечность, чтобы построить одно изображение.

— И что из этого следует?

— Творец мира должен решить три задачи: очертить границы пространства, проследить, чтобы воздействия распространялись не бесконечно быстро, и ограничить разрешение, то есть сделать мир как бы пиксельным. И как раз это характерно для нашего мира. Наблюдаемый мир конечен. Скорость света определяет, с какой максимальной быстротой могут распространяться информация и передаваться силы. А постоянная Планка, основа квантовой теории, ограничивает разрешение мира. Мы живем как бы в пиксельном мире. В нем даже время движется маленькими скачками, как будто такты гигантского микропроцессора. — Похоже, писатель оседлал своего любимого конька. — Еще интереснее вот что: мир, который является настоящим, требует законов природы, не допускающих исключений, а симуляция — нет. В искусственном мире вещи в малом масштабе могут вести себя иначе,