тем самым мировую торговлю [Wallerstein. 1974, 1980]. В схеме Валлерстайна форма государства, по существу, является производной от момента встраивания государства в международную систему разделения труда, которая определяет специализацию каждого региона. Эта зависимая от торговли специализация в свою очередь определяет «режим контроля труда» в процессе производства, то есть рабство, крепостничество или свободный наемный труд. «Сильное» государство связывается с капиталистическим ядром миросистемы, «более слабое» государство – с полупериферией, а «слабое» – с периферией. Следовательно, мир-экономика политически структурируется международным порядком, разделенным на три зоны неравных во властном отношении государств. Не повторяя те эмпирические возражения, которые были выдвинуты против производного от торговли распределения силы государств, мы можем заметить, что ни Валлерстайн, ни Бродель нигде не признают возникновения явно нововременного государства. Их понятие государства столь же нечеткое, как и их представление о капитализме (см. критику валлерстайновской теории государства: [Brenner. 1977. Р. 63–67; Gourevitch. 1978b; Zolberg. 1981; Imbush. 1990. S. 49–57; Skocpol. 1994]).

Традиция Броделя – Валлерстайна к тому же игнорирует определяющую роль классового конфликта и революций в историческом развитии. Хотя с немарксистской точки зрения это может быть преимуществом, возникает проблема, как можно встроить социальный конфликт и социально-политический кризис в историческое и теоретическое уравнение такого рода. Стандартным ответом со стороны миросистемных теоретиков является или полное отрицание проблемы классов [Арриги. 2007], или приписывание ей второстепенного и зависимого значения. В последнем случае структура классовых отношений в процессе производства становится производной от роли данного региона в международном разделении труда, определяемой моментом его встраивания в мироэкономику [Wallerstein. 1974, 1980; Валлерстайн. 2008].

Наконец, парадигма обращения/обмена не может объяснить, почему отчетливые признаки «роста Запада» впервые обнаружились в северо-западной Европе и особенно в ранненововременной Англии. Хотя крупные мальтузианские колебания аграрной экономики сохранялись в континентальной Европе и после кризиса XVII в., в Англии наблюдалось формирование устойчивой экономики, рост производительности труда и численности населения, а также постоянные технологические инновации. Защитники парадигмы обращения/обмена должны как-то соотнести свою неопределенную историю капитализма с этой частной историей проявления экономического, технологического и демографического роста. По этой причине полезно посмотреть, как с этими проблемами справляется концепция капитализма как «логики производства».

5. Капитализм, нововременное государство и нововременная система государств: решения и проблемы

Капитализм как производственное отношение

Проблема, к которой мы теперь должны обратиться, состоит в следующем: как альтернативная концепция капитализма (1) объясняет динамические феномены, которые мы связываем с капиталистическими экономиками (устойчивый экономический рост, накопление капитала, технологические инновации и демографический рост); (2) описывает возникновение и формирование нововременного государства, основанного на различении публичного государства и частного рынка/гражданского общества; (3) понимает социальные кризисы, фундаментальные институциональные разрывы и широкомасштабные трансформации; (4) определяет в географическом и хронологическом отношении начало капитализма; и (5) проясняет отношение между капитализмом и нововременной системой государств. Тезис, который я собираюсь защищать, состоит в том, что устойчивый экономический рост, технологические инновации и демографический рост нельзя отделить от развития капитализма. Однако капитализм понимается здесь не просто как экономическая категория, но как режим общественных отношений собственности, внутренне соотнесенный с определенной формой политической власти, то есть с нововременным государством. Повторю: все зависит от того, как мы определяем не только Новое время, но и капитализм.

В литературе можно выделить две доминирующих концепции капитализма. Первая, производная от традиции Броделя— Валлерстайна, определяет капитализм как экономическую систему производства для рынка, основанную на развитом разделении труда внутри и между центрами коммерческого производства (городами), обеспечивающем накопление прибылей в процессе крупной торговли между городами. В таком случае капитализм заключается в «логике обращения/обмена» или в политических отношениях распределения [Бродель. 1977, 1992; Wallerstein. 1979; Валлерстайн. 2008; Sweezy. 1976; Abu-Lughod. 1989; Арриги. 2007]. Вторая определяет капитализм как общественную систему, основанную на особом наборе общественных отношений собственности, в которых непосредственные производители отделены от своих жизненных средств и вынуждены воспроизводить самих себя на рынке, продавая свою рабочую силу как товар собственникам средств производства, чтобы заработать на жизнь. Прибыли порождаются путем эксплуатации рабочей силы путем откачивания прибавочной стоимости в процессе самого производства. В таком случае капитализм сводится к самой «логике производства» или же к общественным отношениям эксплуатации [Dobb. 1976; Merrington. 1976; Brenner. 1977, 1985b, 1986; Wolf. 1982; Comninel. 1987; McNally. 1988; Katz. 1989, 1993; Gerstenberger. 1990; Mooers. 1991; Wood. 1991, 1995c; Rosenberg. 1994; Van der Pijl. 1997; Harvey. 2001].

Сторонники обеих концепций заявляют о верности марксовому употреблению термина «капитализм». Но если парадигма производства считается оригинальным вкладом Маркса в критику классической политэкономии, то парадигма обращения/обмена имеет гораздо более длинную родословную, которая может быть возведена к Адаму Смиту и которая вполне совместима с веберианским пониманием капитализма. Если перевести все это в терминологию идеальных типов, парадигма производства предполагает объективный набор общественных отношений собственности в качестве необходимого социально-исторического условия накопления капитала и устойчивого экономического роста, тогда как парадигма обращения/обмена предполагает (натурализованную) субъективную мотивацию прибылью. То есть из мотивации прибылью должны следовать рациональное действие, специализация и разделение труда, как только «искусственные» препятствия для ее полной реализации (будь они культурными, религиозными или военно-политическими) устранены. Предпосылка состоит в том, что индивиды, если предоставить их самим себе, будут стремиться к реализации возможностей, предлагаемых рынком [Wood. 2002]. Эта концепция капитализма очевидным образом сопряжена с улитилитаризмом, который поддерживает понятие homo oeconomicus, относящееся к неоклассической экономике; также она проецирует очевидно капиталистические формы субъективности на докапиталистическое прошлое. Значение этих двух подходов к пониманию капитализма не ограничивается, однако, спорами марксоведов о правильном прочтении текстов Маркса. Речь идет об ответе на вопрос о нововременном формировании государств, роли классового конфликта, кризисного характера капитализма, а также возможности формулирования стратегий выхода за пределы капитализма. Короче говоря, она чрезвычайно важна для понимания долгосрочного исторического развития.

Определение капитализма в терминах «логики производства», принимаемое здесь, получило наиболее полную и оригинальную трактовку у Роберта Бреннера в цикле статей и большой историографической монографии [Brenner. 1977, 1985b, 1986, 1989, 1993]. Суммарно оно может быть представлено следующим образом. Капитализм – общественная система, основанная на определенных отношениях собственности между непосредственными производителями, которые потеряли прямой доступ к собственным жизненным средствам и подчинились рыночным императивам, и непроизводителями, которые завладели средствами производства. Этот процесс отчуждения предполагает качественное преобразование докапиталистических по своей сути общественных отношений собственности в капиталистические отношения собственности. Как только установлен режим капиталистической собственности, на обоих сторонах процесса труда складываются особые объективные (то есть не сводящиеся всего лишь к субъективной мотивации или намерениям) правила воспроизводства и экономического действия[104].

На стороне производителей отделение от жизненных средств превращает непосредственных производителей в «свободных» рабочих, которые вынуждены воспроизводить себя посредством рынка. Товаризация рабочей силы, установление «свободного»